Двадцать тысяч лье под водой

– Охотно отвечу вам, капитан. Ученые установили, что по мере погружения в нижние слои океана растительная жизнь исчезает быстрее, чем животная. Также ученым известно, что живых существ можно встретить даже там, где нет ни единого гидрофита. Установлено, что морские гребешки и устрицы обитают на глубине до двух тысяч метров и что Макклинток, герой полярных морей, достал однажды живую звезду с глубины двух тысяч пятисот метров. Также установлено, что экипаж «Бульдога», фрегата британского королевского флота, выловил астерию на глубине двух тысяч шестисот двадцати морских саженей, то есть более одного лье. Полагаю, капитан, вы скажете, что в действительности мы не знаем ничего?

– Ну что вы, господин профессор! – ответил капитан. – Это было бы крайне невежливо с моей стороны. И все же позвольте спросить: как, по-вашему, живые существа могут жить на таких глубинах?

– Благодаря двум явлениям. Во-первых, из-за разницы в солености и плотности воды образуются вертикальные течения. Они способствуют распространению организмов в донных слоях – к примеру, морских лилий и астерий.

– Верно, – кивнул капитан.

– Во-вторых, с глубиной количество растворенного в воде кислорода не снижается, а напротив, возрастает! В том числе из-за давления водных масс, которые его спрессовывают.

– Как? И это известно? – В голосе капитана Немо слышалось легкое удивление. – Что ж, господин профессор, истина одна для всех. Позвольте лишь добавить, что в плавательном пузыре у рыб содержится больше азота, чем кислорода, когда их ловят недалеко от поверхности воды, а когда их достают с больших глубин – наоборот, больше кислорода, чем азота. Это подтверждает ваши выводы. Ну а теперь давайте займемся наблюдениями!

Я перевел взгляд на манометр. Прибор показывал глубину в шесть тысяч метров. Погружение длилось около часа. «Наутилус» продолжал опускаться все ниже и ниже. Пустынные глубины поражали восхитительной чистотой и прозрачностью. Еще одним часом позже мы достигли тринадцати тысяч метров – около трех с четвертью лье, – однако дна по-прежнему не было видно.

На отметке в четырнадцати тысяч метров я заметил темнеющие в воде очертания горных вершин. Возможно, сами горы были высотой с Гималаями или Монбланом, и даже выше, – ведь глубина этой бездны оставалась неведомой.

«Наутилус» продолжал опускаться, несмотря на чудовищное давление внешней среды. Я чувствовал, как дрожат стальные листы обшивки, скрепленные болтами; как проседают распорки; как стонут переборки, а стекла в окнах салона как будто выгибаются внутрь под гнетом водной массы. И даже такой прочный корабль, несомненно, уступил бы в этой неравной схватке, не обладай он сопротивляемостью стального монолита, как говорил его капитан.

Когда мы скользили вдоль горных хребтов, затерянных в глубинах океана, я заметил несколько раковин, представителей двух семейств кольчатых червей – серпул и спинорбисов, а также несколько разновидностей астерий. Но вскоре последние представители царства животных исчезли, и, преодолев отметку в три лье, «Наутилус» оказался за пределами обитаемой зоны, – как воздушный шар, поднявшийся выше биосферы. Когда мы достигли глубины в шестнадцать тысяч метров – четырех лье – корпус «Наутилуса» выдерживал давление в тысячу шестьсот атмосфер, то есть тысячу шестьсот килограммов на квадратный сантиметр своей поверхности!

– Невероятно! – воскликнул я. – Очутиться в глубинах, куда не удавалось проникнуть ни одному человеку! Вы только посмотрите, капитан! Посмотрите на эти величественные скалы, необитаемые гроты, последние вместилища планеты, где уже невозможна жизнь! Какие удивительные, неизведанные места! Как жаль, что, побывав здесь, мы унесем с собой одни лишь воспоминания!

– А вы хотели бы, – спросил капитан, – унести отсюда нечто более существенное, чем воспоминания?

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что нет ничего проще, чем запечатлеть этот подводный край на фотографическом снимке!

Не успел я выразить свое удивление, как, по приказу капитана Немо, в салон внесли фотографический аппарат. Ставни в салоне были широко раздвинуты, и освещенная электричеством водная среда предстала перед нами со всей отчетливостью. Ни бликов, ни светотени! Даже солнце не смогло бы создать лучшие условия для съемки, чем наше искусственное светило! Сдерживая натиск винта с помощью наклонных плоскостей, «Наутилус» замер на месте. Направив объектив аппарата на пейзаж океанского дна, уже через несколько секунд мы получили негатив превосходного качества.