Двадцать тысяч лье под водой

Спустившись по довольно крутому склону, мы очутились на дне некоего подобия круглого колодца. Там капитан Немо остановился и указал рукой на предмет, которого я прежде не замечал.

Это была невероятного размера устрица – гигантская тридакна диаметром более двух метров, чаша, способная вместить целое озеро святой воды! То есть величиной она превосходила раковину, украшавшую салон «Наутилуса».

Я подошел к удивительному моллюску. Цепляясь нитями биссуса к гранитному пласту, он рос отдельно от своих собратьев в спокойных водах грота. Я предположил, что эта тридакна весит около трехсот килограммов. А значит, в ней должно быть не менее пятнадцати килограммов мяса, – чтобы проглотить дюжину таких устриц, понадобился бы желудок Гаргантюа!

Судя по всему, капитан Немо знал о существовании двустворчатого гиганта и уже не раз приходил в этот грот. Я подумал, что он привел нас сюда лишь для того, чтобы показать такую диковинку природы. Но я ошибался. Капитан Немо пришел с определенной целью: установить, как изменился моллюск со времени последнего посещения.

Створки тридакны были полуоткрыты. Подойдя ближе, капитан вставил между раковинами кинжал, не давая им захлопнуться; затем приподнял бахромчатый край мантии.

Внутри, между пластинчатыми складками, покоилась жемчужина размером с кокосовый орех. Безупречная шаровидная форма, идеальная прозрачность и восхитительный блеск делали ее поистине бесценной. Охваченный любопытством, я протянул руку, чтобы взвесить, осязать чудесную жемчужину! Но капитан остановил меня жестом и ловко убрал кинжал – створки моллюска сомкнулись в мгновение ока.

И тогда я понял замысел капитана Немо. Он намеренно оставлял жемчужину внутри тридакны, чтобы она спокойно росла в складках ее мантии. Каждый год выделяемый моллюском перламутровый секрет обволакивал ее все новыми слоями. Никто не знал о гроте, где «зрел» этот великолепный плод природы; можно сказать, капитан сам его выращивал, чтобы в один прекрасный день перенести в свой великолепный музей. Возможно, он даже способствовал образованию жемчужины – по примеру китайцев и индусов, – поместив под складки мантии кусочек стекла или металла, которые со временем покрылись перламутром. Так или иначе, сравнивая гигантскую жемчужину с теми, что сверкали в коллекции «Наутилуса», я оценил ее стоимость по меньшей мере в десять миллионов франков. Восхитительный курьез природы, а не роскошное украшение, поскольку ни одно женское ухо не выдержало бы такой вес!

Я подошел к удивительному моллюску.

Визит к великолепной тридакне подошел к концу. Капитан Немо вышел из грота, и мы вновь поднялись на устричную отмель, чьи кристальные воды еще не были потревожены ловцами жемчуга.

Мы шли порознь, словно гуляющие по бульварам горожане; каждый мог остановиться или уйти вперед. Что до меня, то я и думать забыл об опасностях, которых рисовало мне воображение в столь гротескном виде. Тем временем дно отмели заметно поднялось, и вскоре моя голова оказалась над поверхностью океана. Консель подошел ко мне и, вплотную приблизив стекла своего шлема к моим, передал мне дружеский привет одними глазами. Однако метровая глубина сохранялась лишь на протяжении нескольких туазов, после чего мы снова вернулись в родную стихию. Думаю, теперь я вправе считать ее таковой.

Десять минут спустя капитан Немо внезапно остановился. Я было подумал, что он хочет повернуть назад. Но нет! Он жестом велел нам подойти и спрятаться в глубокой расщелине скалы. А затем указал рукой на некую точку в толще воды. Я присмотрелся.

В пяти метрах от нас мелькнула какая-то тень и опустилась ко дну. Меня тут же пронзила тревожная мысль об акулах. Однако я снова ошибся: и на этот раз морские чудовища оказались ни при чем.

Это был всего лишь человек, простой смертный – темнокожий индиец, ловец жемчуга, бедняга, очевидно, явившийся собирать колосья задолго до начала жатвы. В нескольких футах над ним темнело влажное днище рыбацкой лодчонки. Индиец то погружался, то снова выныривал. Чтобы быстрее опуститься на дно, он сжимал ногами увесистый камень размером с сахарную голову, привязанный к лодке другим концом веревки. Это было все его снаряжение. Коснувшись песка на глубине около пяти метров, он вставал на колени и без разбору засовывал в мешок попавшиеся под руку устрицы. Затем вновь устремлялся к поверхности, опустошал свой мешок, брал камень и еще раз проделывал всю операцию, длившуюся не более тридцати секунд.

Мы наблюдали за рыбаком, оставаясь незамеченными. Тень скалы скрывала нас от его взглядов. Да и мог ли этот бедный индиец предположить, что где-то рядом, под водой, находятся люди, подобные ему существа, – шпионя за ним, подмечая его малейшие действия!

Так, раз за разом он всплывал и снова бросался в воду. За одно погружение он собирал не более десятка устриц, поскольку ему приходилось отрывать их от грунта, к которому они крепились прочными биссусными нитями. А ведь сколько раковин, ради которых он рисковал жизнью, были пустыми!