Дважды – не умирать

Нина взяла инструмент, пристроила его на коленях, тронула струны рукой и они отозвались тихим протяжным звоном. Подруга пробралась к ней, села рядом. Девчонки переглянулись задорно и запели вдруг разом – высокими, чистыми голосами.

– Спустилась ночь, над засыпающими кленами,

Взошла луна, над засыпающей листвой.

И кроме глаз твоих, шаловливых и влюбленных,

Я не видела в тот вечер, ничего перед собой.

Звенела гитара, летели куда-то ввысь звонкие девичьи голоса, и вслед за ними готова была сорваться и полететь хмельная от счастья Сашкина душа.

– Любимый мой, эту песню я тебе пою.

Любимый мой, расставанья близок час.

И в час прощания, перед дальнею дорогою,

Обними меня любимый мой, поцелуй в последний раз.

Ближе к полуночи гости начали постепенно расходиться. Когда осталось человек десять, кто-то неожиданно предложил:

– Поехали к Вовке Мокину!

Все разом взбодрились, зажглись идеей и, прихватив с собой вино и закуску, дружно повалили шумной толпой, пугая одиноких прохожих, к автобусной остановке. Успели как раз на последний…

Ехали по ночному городу разбитным цыганским табором – с песнями, танцами, с ветерком.

Сашка и Нина сидели рядом. Она задремала, положила голову ему на плечо. Он так и ехал всю дорогу, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить ее.

Ворвавшись посреди ночи к бедному Мокину, разбудили его вместе с женой. Но тот, добрая душа, даже не обиделся. Супруга, кажется, тоже… Пили, гуляли почти до утра. Потом все ушли. А Сашка и Нина остались.

Хозяйка постелила им в большой комнате, на диване. Они лежали в темноте, шептались о чем-то, смеялись украдкой, потихоньку. Потом начали целоваться. Потом Сашка осмелел… Но Нина остановила его. И он не стал настаивать. Куда было спешить? Ведь впереди – целая жизнь!