Две души Арчи Кремера (СИ)

Смолянин хмыкнул. И неожиданно заметил не без гордости, что его-то внучку, этому головогрызу фосфоресцирующему, подошло свое имя и куда лучше подошло бы это. Лучше, в смысле, чем этому унылому Рейндерсу. «Захария» – тоже вполне уместно. Эберхард Смолянин долго еще рассказывал, что его аналитические способности действительно сохранились в его роду, но проявились только через поколение. Все по народной науке, по которой на детях природа отдыхает. Тот же Карл, недоумок, дослужится до какого-нибудь адмирала. Но не более. А Захария смог бы взлететь куда выше, чем папенька. Способности-то у него очень даже внушительные. Пусть он и упрямо отказывается применять их на нужды генштаба.

Все эти странные разглагольствования оставались для Смолянинского секретаря загадкой. Нет, конечно, он знал, что Смолянинский внучок резко активизировался после того самого ЧП с НМЛС-1120, но все его депеши приходили очень тщательно закодированными, а код адмирал Смолянин получал только после проверки личности третьего уровня, которая, между прочим, включала сканирование биотканей. И старый хрыч Смолянин долго ругался на паранойю этого свиристелки Захарии по первости – а потом молчал, пусть и кривился, добывая слюну изо рта и подставляя для сканирования сетчатку глаза и отпечаток пальцев. Наверное, оно того стоило, потому что после изучения депеш внучка Смолянин составлял служебные записки Аронидесу. И не только это – внеслужебные встречи тоже интенсифицировались. Вместо ужина раз в месяц в каком-нибудь уныло-пристойном месте Аронидес мог вызвать Смолянина, чтобы пообедать с ним «в отличном ресторанчике в реконструированном имении поблизости, которое наверняка понравится вам, дорогой Эберхард». «Дорогой Эберхард» охотно соглашался, а с обеда возвращался, и его настроения можно было описать как смешанные: он и удовлетворен был, и встревожен.

Впрочем, секретарь Смолянина не был дураком; был бы – не то чтобы вылетел с треском после одного дня работы, а и с первого тура собеседований вышибли бы его с волчьим паспортом. Он сунул нос в одно-два места и узнал с веселым удивлением, что Рейндерс, который неоправданно носит имя того буйного пророка, принимал, оказывается, не то чтобы активное, но участие в конструировании многих объектов на Марсе, в том числе и площадке на горе Олимп, и по заключениям комиссии, созданной на Марсе силами тамошних специалистов, был косвенно, пусть даже очень опосредованно, тоже виновен в данном ЧП. Как это увязывалось с бойкотом, который Рейндерс и Бенскотер объявили друг другу после нескольких десятилетий достаточно тесного приятельства, секретарь догадывался, но не рисковал предположить. Смолянин, то ли увидевший муки своего помощника, то ли просто захотевший поболтать, кое-что поведал о забавной любвененависти, которые связывали этих двоих. Они вроде учились в одной академии в одно время, но в разных потоках, и, как ни странно, именно Бенскотер увел у Рейндерса изначально Надежду Манелиа. А просто потому, что. Но у него завелась еще одна зазноба, и еще одна, и Надежда Манелиа, прикинув все за и против, поманила пальчиком бедолагу Рейндерса. Затем Бенскотер резво пошел вверх, и крыситься на него дальше было глупо, поэтому Армин Рейндерс по наущению своей супруги пригласил его на ужин, вроде как настаивая на том, что они всегда были приятелями. Ну были. И Бенскотер пришел на ужин, и позже заглядывал, восхищался Надеждой Рейндерс, которая очень хорошо смотрелась в роли и функции супруги перспективного офицера, и никакими другими ее достоинствами, кроме этого, но больше положенного по кодексу вежливости внимания на нее внимания не обращал, и вроде как ходили слухи, что Бенскотер не раз и не два позволял себе не очень лестные остроты в ее адрес, пусть и в компании мужчин. К счастью, в ней Рейндерса не было, а так был бы на их приятельстве вынужденно поставлен жирный крест и значительно раньше – крутись как хочешь, а за оскорбление в адрес жены, высказанное в его присутствии, хочешь – не хочешь, а следует бить морду, ну или что-то такое.

– Представьте себе, молодой человек, – подняв бокал с коньяком и довольно щурясь, говорил старик Смолянин, – из таких мелочей, как юношеские недоразумения, выстраивается неплохая основа для старческой вражды. Что характерно, на данный момент у Юргена куда более выгодные позиции – он нападает. И у него нет того нерасторопного племянничка, который имел несчастье оказаться не в той команде не в то время. Я не сомневаюсь, что его роль сводилась к точному копированию этих… схем там, расчетов, что еще делают эти… хм, неважно. Но он оказался в той команде, по чьей вине предположительно генштаб и несколько корпораций потеряют очень крупные суммы.

– Внука, – осторожно поправил его секретарь.