Две крепости

Бездыханно жива,
Холодна, как мертва;
Жажды не зная,
Без устали пьет,
Латы без звона На теле несет.
Островок для нее —
Словно в бок острие.
А родник иль ручеек —
Будто воздуха глоток.
Красавица гладкая —
Глаз не отнять!
И вот оттого-то
Ужасно охота
Нам сочную, сладкую
Рыбку поймать!

Эти слова лишь подчеркнули настоятельность проблемы, занимавшей Сэма с тех пор, как он понял, что хозяин собирается использовать Голлума в качестве проводника, — проблемы пропитания. Он не думал, что хозяин слишком ею озабочен, но понял, что она очень занимает Голлума. И действительно: чем кормился Голлум в своем долгом одиноком путешествии? «Не очень-то сытно кормился, — отметил Сэм про себя. — Выглядит изголодавшимся. Если не встретится рыба, он может захотеть попробовать, каковы на вкус хоббиты. Скажем, застигнув нас спящими. Но Сэм Гэмджи не дремлет!»

Они долго с трудом брели по длинному извивающемуся ущелью. Так, во всяком случае, казалось усталым ногам Фродо и Сэма. Ущелье повернуло на восток и постепенно становилось шире и мельче. Наконец в небе забрезжил свет: приближалось утро. Голлум не проявлял никаких признаков усталости, но сейчас он взглянул наверх и остановился.

— День близко, — прошептал он, как будто день был хищником, который мог услышать и прыгнуть на него. — Смеагол останется здесь, и Желтое Лицо не увидит меня.

— Мы были бы рады увидеть солнце, — сказал Фродо, — но мы тоже останемся здесь: мы слишком устали, чтобы идти дальше.

— Неразумно радоваться Желтому Лицу, — проговорил Голлум, — оно обжигает. Хорошие, чувствительные хоббиты остаются со Смеаголом. Орки и другие плохие существа вокруг. Они могут далеко видеть. Оставайтесь и прячьтесь со мной.

Втроем они сели возле стены ущелья. Теперь она была ненамного выше рослого человека и у ее основания лежали широкие, плоские и сухие каменные плиты, ручей бежал в углублении вдоль противоположной стены. Фродо и Сэм скинули мешки и устроились на одной из плит. Голлум возился и плескался в ручье.

— Нам надо перекусить, — сказал Фродо. — Хочешь есть, Смеагол? Правда, еды у нас немного, но мы разделим ее с тобой.

При слове «есть» зеленоватый свет вспыхнул в бледных глазах Голлума. Они еще больше выпучились на его худом болезненном лице. На какое-то время им овладела прежняя манера говорить.

— Да уж, нам оч-чень хоч-чется ес-сть, мы истощены, да уж, прелесть, — сказал он. — А что у них есть поес-сть? А рыбка ес-сть?

Он высунул язык из-за острых желтых зубов и облизал бесцветные губы.

— Нету у нас рыбы, — ответил Фродо. — Только это, — он показал кусок лембаса, — и вода, если только вода здесь пригодна для питья.

— Да уж, да уж, хорош-шая водиц-ца, — сказал Голлум. — Пить, пить что есть сил! Но что это у них, моя прелесть? Это съедобно? Это вкусно?

Фродо отломил кусочек и протянул его в обертке из листа. Голлум понюхал лист, и лицо его исказилось: на нем появилась гримаса отвращения и злобы.

— Смеагол чувствует это! — фыркнул он. — Лист из страны эльфов, фу! Он воняет. Смеагол взбирался на их деревья и потом не мог смыть запах с рук, с моих хорошеньких ручек.

Отбросив лист, он взял лембас, надкусил и сплюнул. Его сотрясал приступ кашля.

— Ах, нет! — плевался он. — Вы хотите задушить бедного Смеагола. Пыль и прах, он не может этого есть. Он умрет с голоду. Он не может есть еду хоббитов. Умрет с голоду. Бедный худой Смеагол!

— Мне жаль, — сказал Фродо, — но, боюсь, я ничем не могу тебе помочь. Я думаю, эта пища вполне тебя устроит, если ты распробуешь. Но ты, похоже, не желаешь даже попытаться.

Хоббиты молча жевали свой лембас. Сэм подумал, что теперь у него вкус лучше, чем раньше: поведение Голлума заставило его вновь обратить внимание на вкусовые качества эльфийского хлеба. Но он не испытывал удовольствия. Голлум следил за каждым куском, что они подносили ко рту, как голодный пес у стола обедающего. Только когда они поели и приготовились к отдыху, он поверил, что от него не утаили какого-нибудь лакомства. А убедившись в этом, отошел на несколько шагов, присел и немного поскулил.

— Послушайте! — прошептал Сэм, обращаясь к Фродо, но не слишком тихо: его на самом деле не заботило, услышит ли его слова Голлум. — Мы должны поспать, но не оба враз, пока этот несытый негодяй поблизости, чего бы он там ни обещал. Смеагол или Голлум, он не мог быстро изменить свои привычки. Вы спите, мастер Фродо, а я вас разбужу, как только почувствую, что мои глаза слипаются. Будем спать по очереди, пока он рядом.

— Возможно, ты и прав, Сэм, — громко ответил ему Фродо. — В нем есть перемена, но я еще не знаю, насколько она глубока и какого свойства, хотя я думаю, что сейчас причин для страха нет. Карауль, если хочешь. Дай мне два часа, не больше, потом разбудишь.