Две крепости

— Даже если все люди Марки, излечившись от ран и усталости, соберутся вместе, их не хватит, чтобы напасть на крепость Сарумана, — отрезал Теоден.

— Тем не менее я иду в Исенгард, — сказал Гэндалф. — Я не останусь здесь надолго. Мой путь лежит на восток. Ждите меня в Эдорасе, когда наступит полнолуние.

— Нет, — сказал Теоден. — В темный час перед рассветом я усомнился было, но теперь мы не расстанемся. Я пойду с вами, раз уж вы предлагаете.

— Я хочу как можно скорее поговорить с Саруманом, — объяснил Гэндалф, — и, поскольку он причинил вам большой ущерб, было бы хорошо и вам принять участие в разговоре. Но как скоро вы сможете ехать?

— Мои люди устали после сражения, и я тоже утомлен, потому что долго был в пути и мало спал. Увы! Мой возраст — не результат нашептывания Змеиного Языка. Как жаль, что никакой лекарь, даже Гэндалф, не может излечить от старости!

— Тогда пусть все, кто поедет со мной, сейчас отдыхают, — сказал Гэндалф. — Мы отправимся вечером. Так даже лучше. И вот вам мой совет: все наши передвижения отныне должны совершаться тайно. И не берите с собой много людей, Теоден. Мы отправимся на переговоры, а не на битву.

Король отобрал воинов, не раненных в битве и на быстрых лошадях, и послал известие во все концы Марки: вестники везли также его приказ всем мужчинам, молодым и старым, спешно явиться в Эдорас. Туда — на второй день после полудня — повелитель Марки созывал всех способных носить оружие. Для поездки с собой в Исенгард король выбрал Эомера и двадцать человек из своей охраны. С Гэндалфом собрались поехать Арагорн, Леголас и Гимли. Несмотря на свою рану, гном не пожелал оставаться.

— Удар был так себе, шапка его отразила, — пояснил он. — Чтобы меня удержать, нужно что-нибудь посерьезнее пустяковой оркской царапины.

— Я позабочусь о ней, пока вы отдыхаете, — сказал Арагорн.

Король вернулся в Хорнбург и уснул таким спокойным сном, какого не знал уже много лет. Те, кто должен был сопровождать его, тоже отдыхали. Но остальные, кто не был ранен, начали большую работу: множество всадников Марки погибли в битве и лежали мертвыми на полях и в Пропасти.

Ни одного орка не осталось в живых, и тела их невозможно было сосчитать. Но дикие горцы в большом числе сдались в плен: они дрожали от страха и умоляли о милосердии.

Люди Марки обезоружили их и приказали работать.

— Помогите возместить ущерб, причиненный вами, — сказал Эркенбранд. — Потом поклянетесь никогда не переходить брод через Исен с оружием и не вступать в союз с врагами людей. И сможете свободно вернуться в свои земли. Вы были обмануты Саруманом. Многие из вас погибли из-за того, что вы поверили в него, но если бы вы победили, вам пришлось бы не легче.

Люди Данленда были потрясены: Саруман внушал им, что рохирримы жестоки и сжигают своих пленных живьем.

В середине поля перед Хорнбургом были выкопаны две могилы, и в них похоронили всех всадников Марки, погибших при обороне, — людей с восточных долин с одной стороны, а вестфолдцев — с другой. В могиле в тени Хорнбурга лежал Хама, капитан королевской стражи. Он погиб перед воротами.

Орков свалили в большие кучи, в стороне от людских захоронений, ближе к лесу. Люди застыли в нерешительности: мертвецов было слишком много для сожжения, а дров мало, но никто не осмелился бы поднять топор на чудесные деревья, даже если бы Гэндалф не предупредил, что всякий повредивший кору или ветвь подвергнется большой опасности.

— Пускай лежат, — решил Гэндалф, поглядев на мертвых орков. — Утро может принести новое решение.

После полудня отряд короля приготовился к отправлению. Погребальные работы только что начались. Теоден, опечаленный гибелью Хамы, своего капитана, бросил первую горсть земли на его могилу.

— Великий вред причинил Саруман мне и всей моей земле, — сказал он, — и я не забуду об этом, когда мы встретимся.

Солнце уже склонилось к западным холмам, когда наконец Теоден, Гэндалф и их сопровождающие поехали вниз по долине. Многие вышли их проводить: всадники, вестфолдцы, старые и молодые, женщины и дети, вернувшиеся из пещер. Ясными голосами пели они песню победы, но когда увидели лес, умолкли: они боялись деревьев и не знали, чего ожидать.