Две луны

Те бонхеды, что торчали у одного с громилой костра — повскакали на ноги и тревожно, испуганно завертели головами. Молодчики пялились друг на друга баранами — не понимая, откуда исходит опасность. У соседних костров — кажется — и вовсе не уловили, что что-то произошло.

Захваченный боевым азартом — я, пригибаясь, пробежал сколько-то метров вдоль поляны. Спрятавшись за березой — запустил новый дротик. Чуть не захлопал в ладоши: еще один пораженный в глаз неонацист рухнул прямо в костер.

Тут все осиное гнездо переполошилось. Нацики в смятении забегали по поляне.

— Нас атакуют коммунисты!.. — ревел Зубр.

Паникующие бонхеды были завидной мишенью. Я метнул еще пару дротиков. Одному поганцу дротик пробил затылок. Другому воткнулся (извините!) в ягодицу.

«Капитан»-Зубр пытался взять ситуацию под контроль. Надрывал голосовые связки:

— Все ко мне!.. К флагу!..

Зубра услышали.

Бледные, как привидения, неонацики сгруппировались вокруг трепыхающегося на шесте флага и своего предводителя. Овечий принцип: «Кто в середине — того волк не съест».

Я не смог удержаться от соблазна метнуть пару убойных дротиков в плотную массу «бонов». Результат: еще два трупа на моем счету.

Нечисть выла от страха. Кто матерился — кто молился. Но Зубр — ором и топотом ног — не позволял своим нукерам разбежаться. Скомандовал, указывая ручищей в том направлении, откуда прилетел мой последний дротик:

— Вениамин!.. Твоя десятка!.. Цепью — и вперед.

— Слушаюсь!.. — без особого энтузиазма откликнулся бритоголовый амбал (очевидно — Вениамин). — Парни, за мной!..

Десять неонацистов выхватили ножи, развернулись в цепь и — подбадривая друг друга криками — двинулись через поляну в лес.

Я успел поменять место дислокации. Когда десяток нациков вступил под кроны деревьев — я оказался чуть в сторонке от левого фланга цепи. Цепь растянулась. Между громилами было по нескольку метров.

Как злой дух — я налетел на левофлангового нацика. И прежде чем тот пикнул — перерезал уроду горло.

Соседний «бон» меня заметил. Он выпучил глаза и закряхтел. Видимо, у него от ужаса отнялся язык.

Я поднял нож убитого мною нацика — и швырнул в кряхтящего «бона». В яблочко!.. С ножом в груди — «бон» повалился на траву.

— Смотрите!.. Смотрите!.. — Вениамин и семь нацистов — наконец — меня увидели.

Цепь сбилась в кучу — или в ком, который покатился на меня. Держа в руках по ножу — я поджидал супостатов.

— За Русь!.. — бросили клич фашисты.

Я ответил тигриным рычанием.

Мы сшиблись. Лезвия ножей замелькали, как клювы хищных птиц.

Я ловко уклонялся от вражеских ударов. А сам разил без промаха. Нацисты поливали меня отборным матом. Они толкались — мешая друг другу. Как баранам — я чиркал неонацистам лезвиями по горлам. Бонхеды падали, будто мешки.

Все же и нацики несколько раз достали меня ножами. Лезвия распороли на мне куртку. Оцарапали руку и плечо. А одно лезвие неглубоко вонзилось между ребер. Но раны только распаляли мою звериную ярость. Скоро восемь нацистов — забрызганные кровью — лежали друг на друге. Ни одному не удалось сбежать.

А дальше я сделал страшное.

Если вы кисейная барышня или особо впечатлительный интеллигент — пропустите эту часть моего рассказа.

Я ножом аккуратно отрезал голову Вениамину и еще одному бонхеду. Эти головы — с выкатившимися из орбит потухшими глазами и с высунутыми языками — я швырнул в толпящихся на поляне расистов.

Полные запредельного ужаса вопли пронеслись по неонацистскому сборищу:

— Вы видели?.. Им головы отрезали!.. Головы!..

— Нас не «комми» атакуют — а сам дьявол!..

— Мотаем, пока и нас не почикали!..

И неонацисты — жалкие, как овцы — ударились в бегство. Ломанулись в лес — в сторону, противоположную той, откуда прилетели головы. Только сухие ветки захрустели под тяжелыми ботинками.

— Стойте!.. Стойте, чертовы трусы!.. — пытался остановить свое насмерть перепуганное «воинство» «генерал»-Зубр.

Поймал за шиворот трясущегося Адольфа.

Но окрики группенфюрера не имели особого эффекта. Националистическое стадо удрало. С Зубром на поляне осталось шесть человек — включая Адольфа.

И тогда я — с выпрямленной спиной, твердыми шагами — вышел на поляну. В одной руке сжимая дротик, а в другой — нож.

У националистов отвисли челюсти и расширились глаза. Вероятно, отморозки ждали появления целого взвода накачанных, до зубов вооруженных парней. А тут… всего один — вдобавок довольно-таки тощий — добрый молодец.

Но не сказать, что мой выход не произвел на нацистов впечатления. Может, им стало еще страшнее от того, что со столькими их товарищами расправился всего один человек. Должно быть, я казался нацикам ангелом смерти.

На поляне по-прежнему полыхало несколько рыжих костров.

Семь нацистов застыли, как соляные глыбы. Нацики были изумлены, напуганы, шокированы.

Я ухмыльнулся и потряс дротиком. Сказал хрипло:

— Это я убил ваших подельников. Вот как я это сделал.

И я метнул дротик.

Дротик вошел глубоко в глаз ближайшему ко мне «бону» — который упал на землю и забился в конвульсиях.

Зубр сбросил оцепенение.

— Чего замерли, как статуи?!.. — крикнул он своим нукерам. — Этот гад всего один. Бейте его!..