Две полоски для мажора

Но Лика молча разворачивается и все-таки прикладывает ключ-таблетку к домофону. Раздается противный писк, а я просто охреневаю, когда Соболевская открывает дверь подъезда и собирается исчезнуть за ней.

То есть я топил черт его знает куда и зачем, поругался с другом, а теперь буду смотреть, как меня опрокидывают? Уходить она собралась, значит?

— Лика! — со всей дури хлопаю дверью тачки и насильно удерживают себя оттого, чтобы не ринутся за рыжей к подъезду, схватить ее и хорошенько встряхнуть.

Немного притормозив, она бросает мне через плечо сдержанное:

— Мои вещи в квартире. Не могу же я поехать без них.

Перевожу дыхание и кладу ладони на край крыши авто, упираясь в него на вытянутых руках. А хлопок подъездной двери отдает в голову. В висках ощутимо пульсирует кровь, подгоняя ко мне мигрень.

А если она не спустится? Её мать поднимет кипишь и заставит Лику остаться дома. Мне что делать? Сесть обратно в машину и уехать? Или ворваться в квартиру с разборками.

От такого калейдоскопа тупых вопросов из моей груди вырывается стон. На что. Я.

Только. Что. Подписался?

Но Лика возвращается очень быстро, держа всего лишь одну небольшую сумку в руках. Неторопливо, словно взвешивая каждый свой шаг, подходит к машине и замирает напротив меня.

— Ты сказала родителям с кем и куда едешь? — решаю этим поинтересоваться.

— Нет. Я просто тихо забрала сумку и ушла.

И по ее равнодушной интонации даже не могу уловить: Лика отшучивается или действительно вот так молча слиняла из дома. Но моя голова уже раскалывается на части, а мне ещё предстоит телепаться по ночной трассе. Поэтому решаю сейчас ничего не уточнять.

Несколько секунд мы делим между собой неловкое молчание, пока я снова не открываю перед Ликой пассажирскую дверь своей машины.

Всю дорогу мы едем молча. Лика мышью забивается в угол сидения. Не смотрит на меня. Не говорит со мной.

Сегодня мы, может, и отмолчимся. А завтра?

— Почему не гостиница? — неожиданно подает голос Лика, когда я въезжаю на подземную парковку под своим домом.

Глушу мотор машины и тру лицо ладонями, пальцами массируя уголки уже слипающихся глаз.

— Сегодня так. Нет сил заморачиваться с ее поиском, — бормочу я. — Остальное будем решать завтра.

— Остальное это что? — не унимается рыжая.

И на меня уже рушится железобетонная плита усталости. Везде пишут, что беременные устают физически и морально быстрее. А глядя на широко распахнутые глаза Лики, жаждущие от меня ответа, хочется приписать к этим статьям фразу «но это не точно».

— Идём наверх, — устало вздыхаю и выхожу из машины.

Лика плюс моя квартира - и я ловлю чертово дежавю. Хотя то, прошлое, напряжение между нами и нынешнее совершенно с разных полюсов. Тогда предвкушение чего-то запретного приятно стягивалось внутри. Мне хотелось смотреть на Лику, впитывать в себя ее смущение, ловить живые огоньки в голубых глазах.

А сейчас я хочу не пересекаться с ее взглядом...

Да и ведёт себя Лика уже не так скованно. Спокойно стягивает ботинки и снимает куртку, аккуратно укладывая ее на пуфик у двери. Порывшись в своей сумке, достаёт оттуда какие-то вещи и уверенно направляется в ванную.

— Там есть чистые полотенца? — интересуется она, даже не обернувшись.

— Да, на полке возле. — не успеваю и договорить, как меня перебивает хлопок двери ванной.

А я так и стою болваном в прихожей. И какого-то хрена чувствую себя лишним в своей же квартире.

Пока Лика принимает душ, я меняю опостылевшую рубашку и брюки на домашнюю футболку и штаны. А ещё забираю одну из подушек с кровати. Сегодня мне точно не видать ортопедического матраса.

Перекидываю подушку на диван и невольно ухмыляюсь. В этот раз меня точно не ждёт кокетливое предложение разделить с собой двухметровое ложе.

— Надеюсь, мы будем спать порознь, — слышу твёрдое заявление у себя за спиной.

— Да без проблем, — оборачиваюсь на голос и по моему телу стекает неприятный холодок.

В слоях одежды Лика не выглядела такой изможденной. Влажные волосы хаотично рассыпаны по острым плечам, а свободная пижама резко подчеркивает худобу рук и пугающе демонстрирует выпирающие ключицы. Так раньше не было. Я ведь помню тело Лики и его плавные изгибы. А теперь оно все заострилось.

Жесть. А она хоть что-то ест? Это вообще нормально выглядеть так, что посмотри на нее и порежешься?

Мой взгляд невольно задерживается в районе ее живота, но там все скрыто под широкой футболкой и штанами. А вот куда уткнулись мои глаза, от Лики не скрылось. Ее руки тут же скрещиваются перед собой, прикрывая живот.

— Что? — недовольно фыркает она. — Можешь не разглядывать. Срок ещё маленький.

— Да... я... не в этом смысле, — сдавленно прочищаю горло и поднимаю взгляд выше, встречаясь с холодной глубиной голубых глаз. — Может, ты голодная?

— Как-то многовато от тебя заботы на один квадратный метр, не? — Лика саркастически улыбается.

— Не делай из меня отборного козла.

— А я и не делаю. Ты и есть козёл, Марк, — не переставая улыбаться мне в глаза, она пожимает плечами.

И самое поганое, что Лика вкладывает в это не обиду или боль, а равнодушие. И такое, что ее слова застревают у меня поперек горла.