Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Длительность планируемого пребывания экипажей на борту «Салюта» тоже влекла необходимость в расширении их медицинской и биологической подготовки. Нам следовало знать, как оказывать экстренную медицинскую помощь в космосе, если кому-то из космонавтов на борту станет плохо. Например, мы учились вырывать больные зубы, а еще снимать и расшифровывать электрокардиограммы и энцефалограммы. Еще мы умели брать кровь из пальца и из вены.

В нашу программу включались и астрофизические исследования, в том числе изучение солнечной короны и созвездия Ориона, поэтому мы проходили не только астрономию, но и физические процессы, характерные для небесных тел. Мы сотрудничали с астрофизическими обсерваториями, где работали ведущие ученые в этой области: как Андрей Северный в Крыму, Виктор Амбарцумян и Григор Гурзадян в Бюраканской обсерватории в Армении, а еще Евгений Кириллович Харадзе в грузинской обсерватории в Абастумани. Изучив курс, мы сдавали экзамены.

После «Аполлона-11» мы мало что слышали о событиях в космосе у американцев, пока во всех репортажах не появились новости об аварии на «Аполлоне-13». Вся драма длилась семь дней. Вновь у нас не велись телерепортажи о проблемах экипажа, но в прессе о них писали подробно.

Мы к тому времени уже так активно готовились, что я обращал мало внимания на сторонние события. К апрелю 1971 года мы подошли к запуску восемнадцатитонного «Салюта-1», первой в мире пилотируемой орбитальной космической станции.

По плану, космический корабль «Союз-10» стартовал с тремя космонавтами на борту через четыре дня после запуска «Салюта» в беспилотном режиме. После этого «Союз» стыковался с космической станцией и его экипаж переходил в «Салют» по внутреннему тоннелю. Я, как командир дублирующего экипажа, вновь поехал на Байконур, чтобы быть готовым к возможному старту.

«Салют-1» начал полет замечательно, и через четверо суток вслед за ним в космос отправился основной экипаж на борту «Союза-10». Но затем, когда два космических аппарата встретились на орбите, при стыковке у «Союза» начались трудности со стыковочным узлом. Экипажу пришлось аварийно прервать стыковку и вернуться на Землю. После того как причину аварии выявили, другой «Союз» подготовили к старту 6 июня 1971 года. Ему предстояло выполнить ту же программу, только с новым стыковочным механизмом. Как командир предыдущих дублеров, я командовал основным экипажем «Союза-11». У нас был всего месяц, чтобы подготовиться к полету. В экипаж, кроме меня, входили Валерий Кубасов и Петр Колодин.

Все мои личные вещи – белье, пижамы, блокнот для зарисовок и цветные карандаши, перевязанные резинкой-браслетом, который я надевал во время рисования, – уже находились на борту «Салюта-1» на случай, если бы мне предстояло полететь на «Союзе-10». Именно они вызвали переполох, когда на «Салюте» начались проблемы с вентиляторами.

Мишин, позвонив мне, накинулся с обвинением:

– Почему из-за ваших карандашей на борту теперь неприятности?

– Этого не может быть, – убедил я его. – Они в плотно запечатанной коробке.

Оказалось, какое-то время специалисты считали, будто мои карандаши и резинка, которая держала их вместе, привели к отказу системы, запутавшись в ее движущихся частях. Если не считать этого технического недоразумения, я думал, что мой путь к «Союзу-11» отмечен счастливым знаком, ведь мой личный номер в отряде космонавтов тоже 11. Но судьба нанесла страшный и жестокий удар.

Незадолго до старта у Кубасова возникли проблемы с легкими. (Позже, правда, выяснилось, что у него была аллергия на химический инсектицид, используемый для опрыскивания деревьев вблизи космодрома Байконур.) Сначала члена дублирующего экипажа Владимира Волкова включили в мою команду вместо Кубасова. Затем, всего за 11 часов до старта, заменили весь экипаж. Побоялись, что у Кубасова разовьется легочная инфекция, которая могла передаться Колодину и мне. Я считал, что это маловероятно, потому что все еще за месяц до нашего полета стали носить маски именно для того, чтобы избежать заражения. Если Колодин и я до сих пор не слегли с инфекцией, полагал я, нам не с чего вдруг было заболеть.

Но решение оказалось окончательным. Меня отстранили от командования полетом. Мое место занял Георгий Добровольский, а Колодина заменил Виктор Пацаев. Заменивший Кубасова Волков тоже отправился в полет.

Меня ошеломил и взбесил такой поворот. Дублирующий экипаж ошалел даже больше. Он тренировался и готовился к полету далеко не так долго, как мы, и не рассчитывал, что отправится в космос еще два месяца. На фотографии нового экипажа перед стартом заметно, что космонавты выглядят слегка испуганными.

В тот вечер я набросал портрет Виктора, который назвал «Глаза Пацаева»: в них ощущалась тревога. Он был очень мягким и деликатным и даже пришел ко мне извиняться за то, что случилось.