Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

– Следи за домом, Эл… Вернемся через три дня, – сказал я, когда все было готово.

Эл закрыл люк Индевора за нашими спинами, и в 100 часов и 39 минут мы нажали на тумблер, отвечающий за разделение аппаратов. Теперь мы стали сами по себе. Сокол начал отходить от Индевора. Окончательно проверив системы и уточнив траекторию, Хьюстон разрешил приступать к спуску. Мы начали готовиться к включению мощного посадочного двигателя Сокола, который направит нас к поверхности.

Следуя по заданной траектории, мы снова прошли позади Луны до того, как выйти на место посадки у Борозды Хэдли на видимой стороне, поэтому опять потеряли связь с ЦУПом. Там не могли узнать ни о каких проблемах, которые возникли у нас на этом финальном этапе перед началом снижения. И мы не хотели, чтобы о них узнали. Когда появился признак возможной аварии с системой жизнеобеспечения Сокола, то, строго следуя правилам, нам следовало бы прервать посадку.

Неисправность не настолько серьезная, чтобы поставить под удар наши жизни. Но решать мне. Командир – я. Джиму удалось все исправить еще до того, как, двигаясь по орбите, мы вновь оказались над видимой стороной Луны. Выглядело все как сбой: ошибочная индикация опасности потери давления из кабины модуля. Из-за этого спускаться и садиться пришлось бы в тугих надутых скафандрах, что можно было сделать, хотя посадка становилась непростой, а выход из модуля для работы на поверхности очень сильно затруднялся.

Но Хьюстон нас не слышал, поэтому мы с Джимом все обсудили, и я все решил. Если бы проблема осталась, нам пришлось бы «прогнуть» под себя правила, чтобы все равно пойти на посадку. Мы не для того так далеко зашли, чтобы застрять на процедуре, написанной задолго до запуска. Ко времени полета «Аполлона-15» набранный мелким шрифтом том правил распух более чем до 500 страниц, представляя собой нескончаемый список «что, если» и инструкций, как поступать. Выучить их все было невозможно, и как командиру мне приходилось либо обсуждать ситуацию с ЦУПом (что мы всегда делали), либо же, если времени и возможностей не хватало, действовать по сценарию, который командир сочтет самым правильным.

Наш энтузиазм и любопытство по поводу того, что ждало впереди, так сильно владели нами, что мы не могли позволить мелкой проблеме не дать нам добраться до цели. Вид Луны, когда мы спускались к ней, ошеломлял. Впервые увидев вблизи лунные горы, Джим решил разбавить нарастающее напряжение и волнение своим обычным суховатым юмором.

– Если бы сюда накидали немного снега, получился бы отличный горнолыжный курорт, – заявил он.

– Кажется, местами он есть, – ответил я и добавил, посмотрев на горизонт: – А небо черное, как туз пик.

– Не думаю, что тут есть какая-то атмосфера, – сказал Джим, потому что, разумеется, на Луне ее не было. – Я придумал, какую шутку буду рассказывать, – продолжил он, увлекаясь. – Астронавты вернулись с Луны и говорят: «Там отлично, но атмосфера подкачала».

– Классно, – рассмеялся я. – Только прибереги ее, чтобы сказать на поверхности.

* * *

Когда корабль снижался, проходя через распадок в лунной горной цепи, а впереди замаячила наша цель, у меня возникло ирреальное чувство, будто мы медленно парим над горами. Никакие симуляторы не могли воссоздать вид, который расстилался перед нами, когда мы проходили мимо крутых склонов величественных лунных Апеннин. Гипсовая модель лунной поверхности, которую мы использовали на тренировках, была относительно плоской и квадратной: по одной стороне около четырех с половиной метров. Гора Хэдли-Дельта слева по курсу возвышалась на 3350 метров. Мы с Джимом не ожидали, что горные пики встанут слева и справа от нас, но траектория спуска пролегала прямо над горным перевалом. Глядя на это, невольно хотелось поджать ноги, чтобы не задеть подошвами гребень хребта.

Наш спуск на поверхность сильно отличался от тех, что были в предыдущих полетах «Аполлонов». Дело было не только в том, что мы летели на более крупном и тяжелом из-за дополнительного оборудования аппарате, но и точка прилунения располагалась позади гребня Апеннин так, что нам приходилось снижаться под более крутым углом – вдвое круче, чем в предыдущих полетах. И еще вместо того чтобы при спуске ненадолго остановиться на определенной высоте или «сделать ступеньку», которую на финальном заходе на посадку выполняли другие экипажи, я стремился спускаться настолько по прямой, насколько возможно, чтобы сократить расход топлива и выиграть время на то, чтобы зависнуть и тщательнее выбрать точку касания поверхности.