Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Но управление лунным модулем на посадке очень напоминало бег по скользкому льду, когда приходится огибать углы, при этом трение ужасно слабое и остановиться крайне трудно. Маневрирование в космосе требовало начинать движение задолго до того, как изменить направление или скорость. Лунный модуль удерживался от падения за счет работы посадочного двигателя, который держал его в неподвижном зависании, но если немного наклонить аппарат вперед, то часть мощности двигателя начинает двигать его вперед. А поскольку вокруг нет воздуха, который мог бы за счет трения компенсировать или погасить горизонтальную составляющую скорости, то для замедления скольжения вперед требовалось наклонить лунный модуль назад, чтобы часть энергии двигателя ушла на торможение. Но если при этом мощность затрачивалась на горизонтальное торможение или ускорение, то наклон следовало компенсировать увеличением мощности, иначе корабль терял высоту. То же самое относилось к движению влево или вправо. Этот тонкий и замысловатый балет из перемещений вперед-назад и вправо-влево вместе с дросселированием двигателя не похож ни на один привычный режим полета, поэтому мы и настаивали на том, чтобы как можно больше тренироваться на «летающей кровати».

В начальной фазе спуска лунный модуль находился в наклоненном назад положении с «глядящими вверх» окнами для того, чтобы тяга посадочного двигателя гасила продольную скорость. Но когда высота упала до примерно 1800 метров, я уменьшил тангаж Сокола на 30 градусов, чтобы рассмотреть место, куда вела траектория спуска. Хотя я узнал основные черты ландшафта под нами и впереди нас, ни одна фотография, с которыми мы работали, не передавала детали так хорошо, чтобы подготовить к тому, что увидим в действительности. На самом подробном снимке, который мы видели, можно было разглядеть детали лишь не менее 18 метров.

Вытянув шею, я вперился взглядом в треугольное лобовое стекло, и увиденное меня озадачило. Хотя я видел гигантскую змеящуюся лунную Борозду Хэдли такой же, как и при имитации посадки на тренажерах, ближе находилась россыпь кратеров и деталей рельефа, которую я не помнил по снимкам. Я убедился, что если мы продолжим двигаться по той же траектории, то прилунимся с перелетом и южнее условленной точки. Джим спокойно зачитывал показания приборов, указывая текущую высоту и прогноз расположения точки посадки, а ЦУП подтвердил то, что заподозрил я.

– Сокол, говорит Хьюстон, – объявил кэпком Эд Митчелл. – Считаем, что вы находитесь южнее точки, возможно, на 900 метров.

– Окей, – отозвался я спокойно.

Но я понимал, что это могло серьезно помешать нашим планам по работе на поверхности. Мне следовало скорректировать траекторию снижения, и быстро. Осторожно прощелкав ручным контроллером вперед и направо (всего ровно 18 нажатий), чтобы изменить траекторию движения, я сумел подтолкнуть лунный модуль на верный путь. Это был довольно напряженный миг. Мы с Джимом почти ничего не говорили. Нас полностью поглотила задача. И вот, когда мы находились уже в 15 метрах от поверхности Луны, видимость пропала.

Тяга посадочного двигателя взметнула очень мелкую пыль, покрывающую лунную поверхность, и образовалась плотная туча, полностью перекрывшая видимость. Смотреть сквозь эту тучу – будто сквозь плотный туман. С этой секунды я полагался лишь на приборы. Когда трехметровые зонды-щупы, протянутые вниз от подошв опор лунного модуля, коснутся грунта, я обязан выключить двигатели, потому что иначе рискую серьезно повредить сопло главного двигателя, когда оно коснется поверхности. Если бы оболочка двигателя разорвалась из-за перекрытия среза сопла во время работы жидкостного ракетного двигателя и взрыв повредил наш аппарат, мы бы рисковали провести остаток жизни на Луне. Поэтому, когда менее чем через минуту вспыхнула синяя лампа, сигнализирующая о контакте одного из щупов с грунтом, я тут же надавил на кнопку останова двигателя.

Пыльная дымка рассеялась почти мгновенно, и наш серебристый паукообразный корабль с тяжким стуком остановился. Я точно знал, когда мы ударимся и остановимся, потому что сам управлял полетом и предвидел довольно жесткую посадку из-за дополнительных полутора тонн оборудования, которое мы везли с собой. Но Джима момент касания несколько застал врасплох.

– Контакт! Бам! – воскликнул он. И тут наступила тишина.

Точно через 104 часа, 42 минуты и 29 секунд после того, как мы покинули стартовую площадку на мысе Кеннеди в штате Флорида, наш корабль коснулся поверхности Луны.

– Окей, Хьюстон. Сокол на Равнине Хэдли, – доложил я.

Во фразу я вложил незаметное, но ценное для меня значение, своеобразно отдав честь своей альма-матер: Равниной в Вест-Пойнте называли место, где проводятся парады.

– Так точно, так точно, Сокол, – донесся радостный ответ Эда Митчелла. Мы услышали, как публика в ЦУПе взорвалась аплодисментами.