Две войны (СИ)

Кто-то пронесся мимо Джастина, с силой толкнув и без того плохо держащегося на ногах юношу. Нога зацепилась за какую-то корягу, и он свалился на землю, ударившись виском об камень. Вокруг него разразился настоящий ад, словно сама геенна огненная открыла свою зловонную пасть. Испуганные наступающим пламенем люди бежали к равнине, пробираясь по трупам, наступая на еще живых, но искалеченных солдат, молящих их о помощи, корчившихся в предсмертных конвульсиях на земле, окруженные стеной огня. От сильного удара по голове офицер опешил на несколько секунд и, придя в себя, с ужасом понял, что теперь его подводит еще и зрение, так как в глазах стремительно потемнело. Последним, что он четко смог разглядеть, были перекошенные от страха лица подростков-новобранцев, которые оказались в своем первом бою, причем именно самом кровопролитном из всех, что довелось пройти Джастину за полтора года войны. Теперь молодой лейтенант был беззащитен и беспомощен. Ничего не видя, не слыша, он умирал от дикой, всепоглощающей боли, не в силах даже вздохнуть, поэтому до сознания не сразу дошло, что кто-то трясет его, и Джастин со стоном открыл больные глаза, пытаясь понять, умер ли он. Но нет, он все так же был жив, хотя и находился в преисподней.

— Сэр! — это был тот самый солдат, которого Джастин встретил в воронке меньше четверти часа назад. — Сэр, мы окружены. Проклятые янки загнали первый полк в ущелье, мы отрезаны от равнины огнем! Что прикажете делать, сэр? Ваш приказ?

Пока Джастин пытался уловить смысл слов парня, снова началась бомбежка, в первые же секунды разорвав нескольких человек. В бессильной ярости он заскрипел зубами.

«Мы проиграли. Это наш конец».

Языки пламени все ближе подступали к нему, и Джастин рванулся из последних сил, но не смог сдвинуться с места. Боец сразу кинулся на помощь командиру и, закинув его руку себе на плечо, помог тому встать на ноги. Окруженные стеной огня, они пробирались к равнине, на пути отражая нападение янки, которые нескончаемым потоком прибывали с севера. Джастин в отчаянии кинул взгляд на ущелье, где, по словам рядового, оставалось несколько сотен человек из первого полка, загнанных в ловушку. Их судьба — сгореть заживо в этом аду, но разделить их участь никто не хотел, поэтому уцелевшие солдаты Конфедерации сломя головы неслись на помощь раненым товарищам и уносили ноги к равнине, пытаясь пробиться сквозь стену огня, отрезавшую их от мира. Бой был окончен, и они проиграли его на этот раз бесповоротно, с ужасными потерями. Мало того, что они окончательно потеряли первую роту, за которой сюда пришли, так еще и сами были на волоске от смерти. В огненной западне.

Джастин споткнулся о тело мертвого солдата и чуть не упал, но был подхвачен руками рядового, который всеми силами пытался спасти своего командира. Как только им удалось преодолеть спуск с холма, они застыли в изумлении.

Поля также были охвачены огнем, который перекинулся с леса на разбросанные трупы животных и людей, пожирая их тела, — бежать было некуда. Среди этого кошмара загнанные, оставшиеся в живых солдаты в серых мундирах, сжимая в ослабевших руках сабли и ножи, поднимали с земли винтовки и вырывали из рук покойников револьверы, стояли плотным рядом, а перед ними из огня вышло новое, свежее, только что пригнанное войско Севера. Наглые, ухмыляющиеся лица и гнусные шутки с угрозами с их стороны ничуть не задевали выживших солдат, готовых умереть прямо сейчас, если командир отдаст приказ атаковать. Как бы то ни было, глядя на свирепые и хищные рожи этих разбойников-головорезов, на счету каждого из которых числился не один десяток загубленных жизней, делалось ясно: избавлением от мук и надеждой на легкую смерть тут и не пахнет.

Командир, облокотившись на плечо солдата, пытался найти путь к отступлению, но в голове всплыла жуткая картина пылающего позади них леса и ущелья, где заживо горят их соотечественники, и он понял, что отступать им больше некуда. Они только что выбрались из одной ужасной ловушки и сразу же попали в другую. Теперь им оставалось только умереть в бою, как и подобает настоящим бойцам.

— Держать строй! — холодея от ужаса, скомандовал Джастин, увидев, как далеко в поле приближается пехота северян во главе с офицерским составом. — Стоять на позиции!

Они должны были быть науськаны приказом балансировать на острие ножа, Джастин это понимал; так они противопоставляли их ненависть и собственную силу — все солдаты должны были втягивать в себя эту ненависть из застывшего мгновения. Они даже могли бы позволить себе опуститься, упасть, убежать, но не от опасности, нет — только от собственной ярости, жажды крови противника. Густой чад душной боли смертельным самопоеданием давил на плечи южан и принуждал их к еще более ожесточенной стойкости, в которую они сами не могли поверить. Джастин видел, что они, кажется, при всей их внутренней готовности не сумеют защититься от этого давления иначе, как держаться твёрже и с грубой уверенностью действовать как можно более смело.