Две войны (СИ)

Оставшихся рядом с ним было около пятидесяти человек, а войско янки насчитывало в общем более тысячи солдат разных подразделений, но ни один из южан не тронулся с места, хотя все они были молоды и испуганы — слово лейтенанта было для них законом, ослушаться которого они не имели права. Джастин знал, что они обречены и сейчас их всех просто уничтожат — например, загонят обратно в пылающий лес и поджарят до хрустящей корочки. Именно этого он боялся в эти несколько месяцев офицерской службы — подвести всех, не спасти сотни жизней, попасть в засаду и смотреть, как вокруг погибают друзья и обычные ребята, его соотечественники.

Люди в синих мундирах медлили, не нападая, и на минуту воцарилась гробовая тишина, слышны были лишь стоны раненых солдат, потрескивание догорающего леса на холме и тяжелое, хрипловатое дыхание южан, в любую минуту готовых кинуться в новый бой.

Джастин все так же ничего не слышал и плохо видел, словно сквозь плотный туман, будучи сильно контуженным, потому и не понял, почему все стоят, не двигаясь, но тут янки расступились, и вперед вышли три офицера.

Одного из них, главнокомандующего, Джастин сразу узнал: не слишком высокий холеный мужчина был не кем иным, как капитаном Эллингтоном, которого лейтенант уже один раз видел, еще будучи обычным рядовым, и навсегда запомнил эти холодные, бесчувственные глаза. Брезгливо окинув взглядом измученных врагов в серой форме, проницательно подметив произведенный эффект, Эллингтон зло отчеканил громким властным голосом:

— Взять их всех! Давайте, парни, заберем это дерьмо в штаб.

========== Глава 4 ==========

Я свято верил в истину одну:

«Лучше быть дважды мертвым, чем истлеть в плену!»

Я убивал, чтоб жить и снова бить!

Игры мужчин с войною трудно запретить.

(Ария — Бой продолжается)

Джастин недоумевал, почему янки предпочли взять их в плен. От этого сердце обливалось кровью, ведь офицер мечтал о смерти — все равно это лучше, чем быть узником и терпеть пытки, а в том, что они его ждут, он не сомневался. Свой красный мундир с непришитыми эполетами Джастин оставил где-то в ущелье, пытаясь хоть как-то уменьшить жар от огня и невыносимую духоту; высокий ворот формы только мешал ему дышать, а приталенный мундир, с перевязью и карабином, не давал передвигаться достаточно быстро.

Хотя он и знал, что добровольно бросить форму — недопустимо для офицера, но ничего не мог с собой поделать в тот момент. Зато сейчас Джастин ликовал, понимая, что этот поступок спас ему жизнь. Он выглядел как обычный солдат, потрепанный в схватке с противником, и поэтому выяснить, кто из пяти десятков пленников имеет знаки отличия командира, северянам пока не удалось и они наверняка решили, что командный состав мертв. Джастина в лицо знали только южане, и ни один из них ни словом не обмолвился о том, кто у них главный, желая спасти жизнь лейтенанта. Леденящие кровь слухи ходили по Эскадрону о том, что происходит в лагерях у дикарей-янки, какие беспрерывные и ужасные мучения будут ожидать Джастина, если северяне пронюхают о том, кто он такой.

Уже вторые сутки шли измученные остатки южной кавалерии. Палящее солнце выматывало и без того раздавленных солдат, многие из которых, ко всему, еще и несли на себе раненых товарищей, хотя сами были почти не в состоянии передвигать ноги.

Рядовой, который спас Джастина вчера, так и продолжал поддерживать раненого командира и прямо на ходу перевязал ему висок и прижал к ране под лопаткой свою рубашку, оставшись в одном мундире на голое тело. Если бы Джастин мог что-то сказать, то непременно сказал бы тому «спасибо», но последние силы стремительно покидали тело, и он еле держался на ногах; с трудом ему удавалось идти, хотя, по сути, верный солдат просто тащил его на себе. Изредка заставляя Джастина открыть затянутые пленкой глаза, чтобы янки не подумали, что он труп, и не заставили выкинуть тело в ближайшие кусты, как они за эти сутки поступили уже с десятком пленных, половина из которых были еще живы, но находились без сознания. Доказывать что-то этим тварям было бесполезно — им не нужны были немощные солдаты, ведь пленных южан вскоре ждал допрос, а так как янки славились фанатичными любителями всяких извращенных пыток, то никому не приходилось сомневаться в том, что раненные друзья погибнут. Если не по дороге, то в лагере северян — точно, но всем хотелось надеяться и по возможности как-то продлить жизнь боевым товарищам.

Джастин приходил в себя раз в несколько часов и пытался идти самостоятельно, но обязательно падал, не пройдя и пяти шагов без помощи молодого солдата. Сейчас ему было немного легче, хотя боль, конечно же, не отступала ни на минуту, но он зато смог снова слышать, пусть и с трудом, после такой тяжелой контузии.

— Ох, черт… — процедил сквозь зубы Джастин, когда ноги в очередной раз подогнулись, — что б вас всех…