Две войны (СИ)

- Что Эллингтон в тебе нашел, Дикси? - После минутной паузы, спросил Маррей, неосознанным жестом положив руку на револьвер.

“Правильно. Не забывай, что я твой враг”.

- Кроме задницы и языка? – насмешливо протянул Джастин, любуясь гневом молодого человека. - Абсолютно ничего.

- С тобой невозможно говорить, лейтенант! – воскликнул рядовой и решительно двинулся к штабу, ведя за собой лошадь, - будто в грязи извалялся за эти пять минут. У тебя редкий талант.

- Я думал, что человек по уши увязший в грязи не может замараться больше прежнего. – Джастин последовал за парнем, уныло прикидывая, что на этот раз задумал этот ублюдок Эллингтон.

Маррей не полез в карман за очередной колкостью, но по его лицу было ясно, что он расстроен и пребывает в недоумении.

“Мальчик, поверь, тебе не стоит связываться со мной. Я не тот человек, которому сопутствует удача. Ты не должен со мной говорить”. – Размышлял Джастин, тяжелым шагом следуя за солдатом. - “Мне кажется я сумасшедший. Да, определенно, это так, иначе бы я не пошел на компромисс с совестью. Я бы давно убил капитана и сам бы слег в могилу. Если бы мне достало смелости совершить задуманное! Дерек Маррей, я совершенно не тот человек, которым следует восхищаться”. Джастину казалось, что по пятам за ним следует дьявол, который подталкивает его в спину раскаленным кнутом. От него невозможно спрятаться, скрыться, остается только слушать его злорадный хохот, который исходит из ртов стоящих неподалеку янки, его реквием, который он напевает себе под нос, воем охранной собаки, бродящей по территории. Южанину казалось, что весь мир ополчился против него, и даже холодный ветер причиняет ему неудобство, а земля вытягивает силы каждую ночь. Джастин чувствовал, что люди странным образом пялятся на него: конфедераты в недоумении, янки с сарказмом и ненавистью. “У меня, что, бельмо в глазу?” – Джастин вновь разразился кашлем и Маррей сочувственно оглянулся на пленника: Калверли не заметил этого взгляда. Из-за спины грохнул басовитый хохот, и он, оглянулся, сразу наткнувшись взглядом на троих дневальных. Грубые, неотесанные мужланы, глядя на которых можно было бы охарактеризовать всех северян в целом. Такие как они, будут клясться своей грошовой честностью и настойчиво долбить всем встречным, что уж лучше работы, чем у надзирателя концлагеря - в мире не найти, ведь южане - эти ползучие, пресмыкающиеся и презренные черви - не заслуживают прощения за свой бунт против Вашингтона. Джастин ускорил шаг и нагнал Маррея. Всю дорогу от лагеря до штаба они прошли молча и уже стоя у огромной двери, ведущей в комнату Эллингтона, солдат снова заговорил:

- И всё-таки, Джастин. Я сказал правду, от чистого сердца, без дурного умысла. Я понимаю, что у тебя нет причин мне доверять, но если что-то понадобится – обращайся, сделаю.

- Тоже по доброте душевной и без злого умысла? – сощурился Джастин, внутренне содрогаясь от ужасного предчувствия, охватившего его у входа в эту преисподнюю. - Браво, я аплодирую стоя. Такое юное дарование тухнет на войне.

Неразумные обещания бесхитростного юнца, подкрепленные малой долей уважения и в большей мере запыленные иллюзией справедливости. Он, сумев состряпать речь из клочков своих мыслей, хотя, по существу, это лишь шутовской плащ, сшитый из разноцветных лоскутов, преподнёс глупые слова Джастину, выдав желаемое за действительное – в реальности он знал, что тот не выполнит только что обещанного, а жить в иллюзиях Калверли больше не мог. Эллингтон был прав насчет этого. Пора проснуться.

- Ты редкий засранец, знаешь это? – казалось, что Дерек уже устал спорить: возможно, острота Джастинового языка колола не хуже контрабандистского скорпиона, осыпающего спины южан.

- Теперь да. – С напущенным безразличием отозвался Джастин, мысленно пнув скребущуюся на душе кошку. - А раз ты такой праведник, сделай милость: притащи мне сегодня чистой воды и ломтик белого хлеба, может, я и поверю в твои добрые намерения.

Дерек Маррей поджал губы и постучал в дверь коротким стуком. Дверь открыл капрал, пропуская в комнату дневального и пленника, маячившего за его спиной.

“Спаси и сохрани”.

- Капитан Эллингтон, сэр! – отчеканил Маррей, вытянувшись. - Заключенный Джастин Тристан Калверли по вашему приказанию прибыл.

Капитан сидел за столом, он имел столь же надменный вид и выражался столь же высокопарно как и пять дней назад, но что-то в его облике разительно выдавало тщательно скрываемое беспокойство, возможно, некая усталость давила на его плечи:

- Свободен, рядовой. Капрал, - обратился он к тихо стоящему адъютанту, - отправьте это в главный штаб, лично в руки… - зеленые глаза внимательно впились в сгорбленную фигуру понурившегося южанина; голос Эллингтона содержал лишь едва уловимый намек на то, что говоривший испытывал некую неуверенность, - генералу.

“Он по-прежнему считает меня своим врагом, - понял Джастин и вскинулся, ощутив небывалый прилив сил, - значит, у меня есть шанс”.

Капрал взял переданное ему письмо и удалился, за ним последовал Дерек, и дверь закрылась, оставив Джастина наедине с Алексом.