Две войны (СИ)

- Объясни, какого черта ты не поселился в бараке, Джастин? – Он поднялся из-за стола и медленно расстегнул маленькие пуговицы на мундире. – Я не переношу эту вонь, учти, в следующий раз ты будешь наказан. За мной.

Джастин уже пять дней спал на гнилой соломе, укрываясь тем же заплесневевшим одеялом, которое нашел в первый день пребывания в Вайдеронге. Окружающие его люди, практически потерявшие человеческий вид, уже больше походили на свиней, а выгребные ямы с разлагающимися трупами разной давности, источали зловоние разносившиеся чуть ли не на километр вперед, хотя Джастину казалось порой, что этот запах пропитывает каждую клетку его тела. От него несло мертвечиной, но он умудрился принюхаться к этому и сейчас, находясь в идеально чистых покоях, он явственно почувствовал запах смерти, и желудок сразу скрутило. Подавив приступ тошноты, Джастин прошел в уборную вслед за Алексом. Пар, поднимающийся от горячей воды, заволакивал комнату: ванна находилась в футляре из дерева, рядом с ванной — камин с сушилкой для полотенец. В прошлый раз он почти и не обратил на это внимание.

- Снимай свои тряпки и кидай их в котел. - Эллингтон указал на маленький, ничем не приметный котелок в самом углу комнаты, почти полностью скрытый густым белым паром.

Представив, что ему придется мыться при этом человеке - ведь тот явно не был намерен покидать уборную - Джастин почувствовал охватившее его нутро омерзение.

“Что он там не видел?” – вопрошал про себя Калверли, глядя, как выпаривается его задубевшая от грязи одежда. Он опустил на котел крышку и оглянулся, боясь снова увидеть знакомый пошлый блеск в его глазах. “А я-то, думал, что меня привели сюда, чтобы переломать все кости”.

- Что дальше? - При этих словах у Джастина ёкнуло сердце и начало бешено прыгать в груди, руки зачесались, сжимаясь в кулаки, но он вовремя одернул себя, вспоминая, что стоит абсолютно нагим перед своим врагом.

Более-того – он пленник и каторжник, он раб и животное, и эти роли ему надо исполнять каждый день до того момента, пока не наступит его черед сесть в первых рядах и пустить шоу на свой лад, а до этого времени он будет играть свою роль.

- Разве это не очевидно? – вскинул бровь Эллингтон, приглашающим жестом указывая на полную ванну. Очевидным было, что вторым приглашением станет пуля. - Если бы я пожелал изваляться в помойной яме, я бы сделал это и без твоего участия, но мне нужен ты на сегодняшнюю ночь. Не заставляй меня повторять дважды: мне противен этот запах и мне противен ты, пока он от тебя исходит.

“Это почище, чем получить здоровую порку от контрабандиста”.

Джастин опустил в горячую воду сначала одну ногу, затем вторую; по телу пробежала сладкая, неописуемая дрожь наслаждения, когда натруженные непрерывной работой мышцы, наконец, получили возможность расслабиться, выкинуть боль из ноющих воспаленных суставов. Это было равносильно падению в глубокую бездну умиротворения и невесомости, где материя недействительна и разум главенствует над телом, изнывающим от усталости. Ежели человек чего-либо страшится, то он целиком поглощен этим чувством, поэтому страх так и не оставил Джастина, навязчиво крутясь где-то на задворках испытуемой эйфории. Он покосился на Алекса, который, к его великому изумлению, закатал рукава рубашки и опустил руку в помутневшую от грязи воду. Влажная ладонь скользнула вверх по спине, и Джастин вмиг сжался, подобрался, готовый отшвырнуть от себя ублюдка, но даже вздумай он сопротивляться — не хватило бы сил. Силу из него выбили плетью, выморили голодом, сняли с кожей. Эллингтон смыл с его спины остатки земли, и улыбнулся, хотя Калверли понимал, что тот ожидает от него полного повиновения и в случае отпора скушает Джастина с потрохами и пустит его кости на зубочистки. Эта улыбка могла принадлежать лишь безумцу.

- Мне нравится, когда ты боишься, – сказал Эллингтон, запуская руку в его спутанные волосы, выбирая мелкие частички земли и опилок, - ты становишься таким уязвимым, хрупким. От привычного хамства и наглости не остается и следа. Такой милый, застенчивый. Не офицер, нет - мальчик. Как же мне нравится, когда ты дрожишь, вот как сейчас – безудержно, всем телом. Ты даже не представляешь, что со мной делаешь.

Он наклонился ближе и провел рукой по щеке, смывая грязь, опустился на шею, проведя пальцами по синякам, оставленным после их последней встречи.