Двенадцать железных цепей

Надо же, поразилась Уршула. Она бы сама никогда не спросила так в лоб – ей бы даже не ответили. Может, ей не хватало то ли напускной лёгкости Ляйды, то ли её обаяния? Сейчас – словно подружку спрашивала.

– Да какая же тайна. – Взгляд Ратмилы потеплел. – Встретила Ярому.

– И только? – полюбопытствовала Ляйда. Тут же развела руками: – Просто… мы слышали, Йовар убил своего ученика пятнадцать лет назад. Вот я и подумала… – звучало так непосредственно! – Совпадение ли это.

Улыбка Ратмилы погасла.

– И это знаете.

Она отвернулась к окну. Помолчала.

Уршула на её месте велела бы Ляйде не совать нос не в своё дело, но Ратмила наконец проговорила:

– Ярома появился в моей жизни в нужное время. – Задумчиво оправила концы платка и вновь посмотрела на чародеек. – Я больше не хотела оставаться в Диком дворе после того, что произошло. Даже ради людей, которые были мне дороги. Хотя – Тайные люди свидетели – не случись того, что случилось, я бы, может, и не покинула бы Чернолесье. – Голос стал нежным и горьким. – Юрген рос у меня на руках.

Промелькнула мысль: если бы Йовар был её любовником, после убийства ученика она бы разочаровалась в нём сильнее, чем просто в наставнике. Но опять – кто же знает?..

«Работай головой, Урыся», – потребовал в мозгу голос Ляйды. Бедный бортник Ярома! Конечно, госпожа Кажимера заставила бы привести в Тержвице его жену, даже если бы в той не осталось ни крупицы колдовского умения. Если Ратмила и правда была близка Йовару, как упустить такой инструмент? Никогда не знаешь, где он может пригодиться.

– Ты добрая женщина, милостивая хозяйка. – Холёная ладонь Ляйды накрыла руку Ратмилы. – Спасибо тебе и мужу за этот разговор. Мы с Уршулой отвезём тебя в Тержвице. Тебе нечего бояться.

Нечего, повторилось эхом в мыслях Уршулы. Нечего, нечего.

Любопытно, что о Ратмиле скажет госпожа.

* * *

Юрген и так собирался уходить от них со дня на день, но ворон от Хранко заставил его подорваться как на пожар.

Ворон прилетел в обед, когда все отдыхали у озера в горной низине. Юрген рассказывал, что в последний раз, когда Хранко передал ему послание, он ругался и называл его дураком. Дело было давно, и с тех пор – ни вороньего пёрышка; неудивительно, что Юрген переполошился. Он первый разглядел ворона, кружащего над озером, и первым признал, кому тот принадлежит. Стоило птице опуститься на землю, Юрген тут же оказался рядом и потянулся к блестящему оперению.

Что случилось с Юргеном потом, Ольжана даже не могла описать.

Он побледнел, стиснул челюсти и заиграл желваками. Вскочил на ноги. Сжал кулаки. Вновь сел наземь и вновь коснулся вороньих перьев, чтобы ещё раз считать послание от Хранко.

– Эй? – Ольжана отставила корзину с фруктами и подошла к Юргену со спины. – Что стряслось?

Юрген повернулся, и его глаза пылали так, что Ольжана едва не отшатнулась.

– Послушай! – Юрген указал на ворона. Отыскал Чарну стремительным взглядом: та сидела рядом с Лале и листала книгу. – И ты!.. Тайные Люди, да что же это такое. – Опять сжал кулаки.

Ольжана неуверенно потопталась рядом и в конце концов наклонилась к ворону. Птица глядела на неё недружелюбно – того поди и отщипнёт полпальца мощным клювом. Нравом явно пошла в чародея, который её приучил.

В своё время Хранко обучал всех учеников Йовара считывать и передавать послания через его воронов. Ольжана и этими чарами владела не так искусно, как Юрген – видения иногда расплывались у неё перед глазами или обрывались в неожиданных местах, – но общий смысл улавливала всегда.

Вороньи перья на ощупь показались холодными, как родниковая вода. В мозг стрельнула картинка.

Чернолесье. Терем Йовара в четыре яруса, с пиками на треугольных крышах. На дворе – туман, сквозь который на воротах поблёскивали пылающие глазницы черепов.

Появился звук: сначала – голос Хранко, а потом – дикий грохот.

«…приехали затемно, – говорил Хранко тревожно и тихо, совсем на себя непохоже. – Мы ждали кого-то от Кажимеры, но, видно, она решила, что после прошлого приёма её ученицы сюда ни ногой. А может, хотела показать, что остальные из Драга Ложи на её стороне. Дескать, даже Грацек, несмотря на все обиды, наконец заплясал под дудку, которая созывает всех на суд».

Видение для Ольжаны померкло, а когда картинка появилась снова, во двор Йоварового дома влетела самая причудливая и страшная повозка из всех, что ей доводилось видеть.

Огромная и железная – казалось, в ней может уместиться хоть полтора десятка человек; на бортах – звериные головы, сквозь рты которых, как из кузни, валил пар. Глаза пылали алым. Повозка была запряжена четырьмя конями, чья кожа напоминала переливающийся жидкий металл, и правили ими четыре крепких юноши в кафтанах кубретского кроя.