Дверь в стене

Я собирался отнести прохудившиеся ботинки в мастерскую на Тоттенем-Корт-роуд и тут-то впервые повстречал того желтолицего старичка, с которым ныне так неразрывно сплелась моя жизнь. Он стоял на краю тротуара и с нерешительным видом всматривался в номер на двери, как раз когда я ее открыл. Тускло-серые, с краснотой под веками глаза старичка уставились на меня, и его нерешительность тотчас сменилась дружелюбным выражением лица, покрывшегося при этом сеточкой морщинок.

– Вы появились вовремя, – сказал он. – Я забыл номер вашего дома. Здравствуйте, мистер Иден!

Меня несколько удивили непринужденность и осведомленность, сквозившие в его обращении: прежде мне ни разу не доводилось сталкиваться с этим человеком. Кроме того, я ощутил легкую досаду оттого, что меня застали с ботинками под мышкой. От него не укрылось, что я не слишком расположен общаться.

– Гадаете, кто я, черт побери, такой, не так ли? Ваш друг, будьте покойны. Я видел вас раньше, хотя вы не видели меня. Где бы мы могли побеседовать?

Я заколебался. Мне не хотелось, чтобы незнакомый человек видел мою убогую комнатушку наверху.

– Может быть, пройдемся по улице? – предложил я. – К сожалению, я не могу… – Я жестом пояснил, чтó имею в виду.

– Годится, – сказал старичок и огляделся по сторонам. – Куда же именно?

Я поставил ботинки за входную дверь.

– Послушайте, – внезапно произнес он, – мое дело того не стоит. Давайте вместе позавтракаем, мистер Иден. Я стар, очень стар, изъясняюсь с трудом, и голос у меня тонкий, а этот уличный шум…

Уговаривая меня, он положил свою щуплую, слегка дрожавшую руку мне на предплечье.

Я был молод, и пожилой человек вполне мог угостить меня завтраком, однако это внезапное приглашение ничуть меня не обрадовало.

– Я предпочел бы… – начал я.

– Но предпочел я, – перебил он, ухватив меня под руку, – и мои седины заслуживают некоторого уважения.

Я уступил и отправился вместе с ним.

Он повел меня в ресторан Блавитского[122]; я шел неторопливо, стараясь приноровиться к его шагу. Во время завтрака, самого вкусного из всех, что мне доводилось отведать в жизни, он уклонялся от моих наводящих вопросов, зато я смог получше его рассмотреть. У него было чисто выбритое, худое, морщинистое лицо, иссохшие губы, приоткрывавшие ряд вставных зубов, редкие и довольно длинные седые волосы, покатые, согбенные плечи; он казался мне невысоким – хотя, по правде говоря, большинство людей кажутся мне таковыми. Наблюдая за ним, я не мог не заметить, что и он с любопытством изучает меня, каким-то жадным взглядом перебегая с моих широких плеч на загорелые руки, а затем вновь на веснушчатое лицо.

– А теперь, – произнес он, когда мы закурили по сигарете, – мне необходимо объяснить вам суть моего дела. Должен сказать, что я стар, очень стар. – Он ненадолго умолк. – Случилось так, что у меня есть деньги, которые мне нужно передать по наследству, но я бездетен, и оставить их некому.

У меня мелькнула было мысль о надувательстве, и я решил быть начеку, дабы сохранить то, что осталось от моих пятисот фунтов. Он меж тем продолжал распространяться о своем одиночестве и о том, как трудно ему должным образом пристроить свои деньги:

– Я перебирал в уме разные планы, связанные с благотворительными обществами, стипендиями, библиотеками, и наконец пришел к выводу, – тут старик вперился взглядом в мое лицо, – что необходимо подыскать молодого человека, честолюбивого, чистого сердцем, бедного, здорового телом и духом и, коротко говоря, сделать его своим наследником, дать ему все, что у меня есть. – Окончание фразы он произнес дважды и затем продолжил: – Так чтобы он разом избавился от всех невзгод и затруднений, в которых закалялась его личность, и обрел независимость и положение в обществе.

Я постарался изобразить на лице равнодушие и с откровенным лицемерием произнес:

– И вам нужна моя помощь, возможно, мои профессиональные услуги, чтобы найти такого человека?

Старик улыбнулся, глядя на меня поверх сигареты, и я рассмеялся этому молчаливому разоблачению моего незатейливого притворства.

– Какой успех мог бы ждать этого человека! – воскликнул он. – Меня снедает зависть при мысли о том, что я накопил богатство, которое будет тратить другой… Но я, разумеется, поставлю ряд условий. К примеру, наследнику придется принять мою фамилию. Нельзя же ожидать, что получишь все, не дав ничего взамен. И прежде чем отписать ему состояние, мне необходимо узнать его жизнь во всех подробностях. Он должен обладать отменным здоровьем. Мне нужно знать о его наследственности, о том, как умерли его родители – и их родители, досконально изучить его моральные принципы…

Я уже втайне поздравлял себя, но с последними его словами мое ликование несколько улеглось.

– Правильно ли я понимаю, – начал я, – что это я…

– Да, – решительно перебил он. – Вы. Вы.

Я ничего не ответил. Воображение у меня разыгралось вовсю, и даже мой врожденный скептицизм не способен был с ним совладать. Я не испытывал и малой толики благодарности и не знал, что сказать и какие следует подобрать слова.

– Но почему именно я? – изрек я наконец.