Двое среди руин

      - Да ладно, что там. Моя привычка тащить все в подвал, стала манией, да? Эх, Ната… Боюсь, нужных нам вещей больше не купить в магазине. Так что я согласен и на Гобсека, и на прочих - лишь бы не испытывать недостатка ни в чем, что поможет нам в будущем. И тележка, между прочим, весьма могла пригодиться…

      - Честное слово, извини.

      Пожав плечами, я выбрался из вагона наружу. Мы потеряли примерно полчаса, пока я разбирался с содержимым, следовало наверстать это время, если хотим добраться до одного из убежищ, где есть возможность переночевать.

      … Ната плелась позади. Я нарочито не спешил завязать разговор - пусть слегка помучается, осознает, что юношеский максимализм и прежние ценности мало подходят к нашему быту. Она с такой радостью осматривала подвал и его богатства, что я даже удивился, почему позже девушка стала постоянно хмуриться, стоило мне высказать заинтересованность в обследовании очередной мусорной кучи. Ладно бы брезгливость…

      - Дар, ты сильно обиделся?

      - А то.

      Она забежала вперед:

      - Серьезно?

      - Нет. Делать больше нечего. Ты, вот что… не мельтеши перед ногами. Тропа сужается, дальше идти надо осторожно. Вправо-влево вода, сейчас вроде все тиной покрыто, но ногой увязнешь - придется обувь менять.

      - Ходил уже?

      Я кивнул.

      - До меня?

      - А я без тебя разве куда хожу? До тебя, разумеется.

      Она недоверчиво посмотрела на тропку:

      - И запомнил? Ты сколько раз тут был?

      - Три. Иногда выбирал другое направление, ближе к озерам. А эта - самая удобная дорожка к северо-западному краю города.

      Она вдруг остановилась.

      - Дар, ты говоришь, тропа… Где она?

      В самом деле, то, что я называл «дорогой», походило на нее так же мало, как наш холм - на пятизвездочный отель. Но это не мешало в нем жить, а все «мои» дороги я помнил, словно вырубил их в памяти на долгие годы.

      - Иди за мной. Нога в ногу, как ходят индейцы. Читала ведь? Вот и пробуй, так же…

      Мы миновали опасное место. Следом прошел Угар - тому не требовалось предупреждений, пес и сам прекрасно понимал, где не следует носиться, сломя голову. Тем временем, неожиданно быстро стало темнеть. Я вслух удивился - до вечера еще есть время? Ната, несколько обиженная снова отстала - похоже, потеряв интерес ко всему, кроме остановки. Мне это не нравилось - с таким настроением в походы не идут. Как-то забывал, что имею дело не с взрослым, повидавшим жизнь человеком, а всего лишь юной и порой взбалмошной девчонкой… А темнота сгущалась все сильнее - плохой признак!

      Угар смотрел на небо. Вернее, не просто смотрел - он, словно приклеился взглядом к нависшим тучам! Крайне заинтересованные, мы с Натой тоже задрали головы, пытаясь разглядеть то, что так заинтересовало пса. Там, и в самом деле происходило что-то необъяснимое: облака опускались, будто сдавленные чудовищной дланью, сталкивались друг с другом, смешивались и все более свинцовели, меняя свой, и без того серо-стальной окрас на черно-бурый, угольный... Кое-где резкими изломами вдруг пробивались яркие сполохи-молнии, но вскоре вся видимая поверхность неба превратилась в сплошную и мрачную кляксу. Видимость резко снизилась, мы едва могли увидеть что-то в нескольких шагах.

      - Похоже на затмение!

      Я покачал головой. Предположение Наты вряд ли подходило к тому, что происходило над нашими головами. Единственная аналогия - непроглядная темнота. Но в тот раз она наступила гораздо быстрее, и не в следствие сгустившихся туч. А сегодня именно облака образовали этот навевающий тревогу слой, сквозь который не проникало ни малейшего лучика света.

      - Боюсь, что хуже. И ветер усилился.

      - Буря?

      Ната сжала меня за руку. Я привлек девушку к себе.

      - Вероятно. Лучше нам покинуть это место - слишком открыто!

      Угар, поджав хвост, уже рыскал поблизости, выискивая укрытие. Если наш пес так себя ведет - жди беды...

      - Быстрее!

      Мы похватали мешки и бегом бросились к ближайшей расщелине меж покосившихся стен. Я надеялся, что плиты, до сих пор выдержавшие все подземные толчки и встряски, не рухнут и на этот раз. Впрочем, выбирать не приходилось - ветер уже валил с ног, а иной защиты от непогоды рядом не нашлось.

      - Смотри!

      Ната протянула руку, указывая на горизонт. Даже через черную пелену было видно, как вдалеке, словно кроваво-красными, жуткими ножами, прорезаются рваные раны в общей массе облаков. Оттуда доносились страшные раскаты грома.

      - Словно, в Тот день...

      Мы обернулись лицо к лицу, не сговариваясь.

      - Молний не помню.

      - Шум такой же!

      Я обнял Нату, пряча девушку в своих руках. Она ткнулась носом в грудь, но быстро развернулась - не взирая, на испуг, хотела увидеть все, что приготовило нам взбесившееся небо! А зрелище предназначалось не для слабонервных! Молнии заполонили буквально все, с диким свистом вонзаясь в землю, как далеко, так и совсем в опасной близости от нас. От ярчайших разрядов воздух наполнился каким-то непередаваемым свойством, одновременно возбуждающим и будто пронзающем насквозь наши легкие. Мы вдыхали его и, с каждым глотком страх уходил, уступая место необъяснимой уверенности, или даже - решимости! - словно подверглись действию наркотика.