Двое в лодке

Хорошо, что Вестовой с ружьишком стоял у камеры в коридоре, чтобы не создавать толпу. Он зашел в палату и снова пустил в ход приклад. Но действовал Егор гуманно, ударил не сильно. Только бровь безумцу рассек.

– Перевязать бы его, – проговорил Кузнецов.

Доктор поглядел на рассечение, отверг эту идею и потребовал обездвижить индивидуума.

Когда голова пациента была притянута к кровати широким ремнем, переброшенным через лоб, Иртышный вытащил из нагрудного кармана ручку и медленно приподнял верхнюю губу клиента. Двухсантиметровые новенькие клыки почти касались нижней челюсти.

Ого!

«Странно. У других пациентов подобной картины не наблюдалось. У этого не гипертрофия уже, а аномалия».

– Столяров, возьмите и сожгите во дворе, – распорядился доктор и протянул санитару ручку.

Тот скривился и принял от доктора этот подарок, стараясь держать пальцы как можно дальше от мокрого участка.

– Ты же говорил мне, что заражение может произойти только через споры, попавшие в кровь, – заявил Вестовой.

– Осторожность не помешает. Это касается всех! – Врач строго посмотрел на санитаров.

В пять вечера приехала из дома Карпатова и привезла споры. Она приняла дюжую дозу алкоголя и едва удерживала в руках розовую коробку из-под туфель. В ней лежали одноразовые шприцы, наполненные заразой, и наводили на Серафиму ужас. Она споткнулась на лестнице, но вовремя схватилась за перила и кое-как удержалась на ногах, чудом не уронила коробку.

Серафима поднялась на этаж и сквозь решетчатую дверь увидела Вестового. Он сидел на стуле, вынесенном из ее приемной, с ружьем на коленях. Напротив него, у противоположной стены расположился неизвестный ей вооруженный молодой мужчина в темно-зеленой пятнистой куртке.

Вестовой слышал, что по лестнице кто-то идет, но вставать не торопился. Если медсестра или санитарка, так у них свои ключи. Нечего суетиться раньше времени.

– Вестовой, вы меня не видите! – громко проговорила Серафима и требовательно постучала золотым кольцом по решетке.

Егору пришлось вставать.

Проходя мимо неизвестного человека, Серафима не удержалась и заявила:

– Вы почему не в белом халате? – Она застыла напротив Ковальски.

Лицо ее было красным. Дамочку одолевал зеленый змий, но сдавать руководящие позиции она не собиралась.

Охотник отклонился в сторону, чтобы ее грудь не загораживала ему Вестового, стоящего за ней, и спросил:

– Она?..

Санитар кивнул.

– Что значит «она»?! – закричала Карпатова.

Тут же из своего кабинета выбежал Иртышный.

– Серафима Ильинична, идите сюда. С коробочкой поосторожнее, пожалуйста.

– Он без халата, – пожаловалась психиатру пьяная начальница. – Хам! – Это вежливое определение было адресовано Ковальски, пребывавшему в восторге от такого вот гостеприимства.

Доктор аккуратно забрал из ее рук коробку, тут же отдал ее Вестовому и распорядился:

– Егор Федорович, сожги во дворе.

– Хорошо. – Санитар принял опасный груз и медленно пошел вниз.

– Что у вас происходит? Вы объявили войну нашим пациентам, Аркадий Петрович? – Серафима шла вперед только благодаря поддержке доктора.

– Я налью вам кофе, и мы все обсудим, – мягко проговорил Иртышный, и парочка скрылась от посторонних глаз.

В кабинете Аркадий усадил Серафиму в кресло и поспешил к чайнику, стоящему на тумбочке. Растворимый кофе лежал, как и обычно, в первом ящике, сахар – во втором.

– Иди ко мне, перестань там возиться, – заявила дама и принялась расстегивать блузку.

Он с недоумением посмотрел на нее, выпрямился и отрицательно покачал головой.

– Почему нельзя? Я тебе не нравлюсь? Знала бы, что ты будешь так себя вести, отдалась бы таксисту. Ах… – Серафима споткнулась о собственные фантазии. – У меня же была эта коробка.

Даму развозило все больше. Она настойчиво требовала внимания к себе. А у Иртышного перед глазами продолжали стоять шахтер с огромными зубами, дистрофик, олигофрен.

– Пьем кофе! – настойчиво произнес доктор.

– Ненавижу, когда ты такой! – Серафима поняла, что ничего у них сейчас не будет, с досады лягнула ногой по боковой панели стола, ударилась, взвыла, бросилась на столешницу в растрепанных чувствах, уткнулась носом в сгиб локтя и заревела.

Через минуту женщина подняла на него заплаканные зеленые глаза и сказала:

– Что же ты наделал, Аркаша? Я ведь не могу дальше скрывать все твои незаконные махинации, должна рассказать о них.

Он был рад слышать вменяемые речи. Иртышный держался как джентльмен, не стал упирать на то, что в заражении пациентов виновата ее дочурка. Главным было внушить этой особе иную мысль, посложнее.

– Давай покурим, – мягко предложил он и открыл окно.

Женщина ухватила его за руку.

– Поцелуй меня, – потребовала она и подняла к нему заплаканное лицо.

Кавалер чмокнул даму в лоб, словно ребенка, и устроился поближе к свежему воздуху.

Чайник вскоре напомнил о себе. Доктору пришлось встать и разлить кипяток по чашкам.

После нескольких глотков он перешел к насущным проблемам.

– Серафима, послушай меня, только не перебивай.

Она затаилась, понимала, что ничего хорошего этот доктор, еще молодой, находящийся в самом расцвете сил, ей не скажет.