Двойная тайна от мужа сестры

Давид босиком, но в брюках и рубашке, сидит на корточках возле камина, шевеля кочергой поленья. Он расслабленный, весь лучится довольством. В то время как я состою сплошь из злости и негодования. Давида Горского стало слишком много в моей жизни.

Я не собиралась проводить с ним сегодняшний вечер и тем более не собираюсь проводить с ним сегодняшнюю ночь, и я намерена заявить ему об этом. Вот поговорим, выскажу свое недовольство — и уйду.

Пусть не думает, что я каждый раз буду подчиняться и ради детей соглашаться на его требования или просьбы!

Вид его голых стоп отчего-то меня смущает, и я сминаю и комкаю ворот большого дедушкиного халата, в который пришлось одеться после водных процедур. Ведь мы не планировали тут ночевать! Я ничего с собой не взяла. От халата пахнет нафталином, а дедушкины тапки болтаются на ногах. Поджимаю пальцы и шлепаю к Давиду.

— Как мальчишки? Уснули? — вдруг поворачивается он и спрашивает у меня мягким тоном, сбивая с толку. А затем видит мое состояние и добавляет: — Всё еще не остыла? Может быть, примешь душ еще раз? — смеется этот негодяй, расплываясь в улыбке и оглядывая мой нелепый вид.

Я проглатываю собирающуюся вылететь колкость, стоя в ступоре от его слов, а потом подхожу к нему быстро и тыкаю пальцем прямо в грудь.

— Шутить можешь со своей женой и со своим ребенком, — шиплю разъяренной кошкой. — Из-за тебя пришлось одеться в старый дедов халат, а детей положить спать без маек. Они почти до трусов промокли. Чистили мы зубы засохшей пастой, а она от пародонтоза! Волосы высушить тут нечем, — хватаюсь за прядь и демонстрирую ему влажные волосы, как бы намекая, что всё это по его вине. Всеми неудобствами мы обязаны его прихоти.

— Ева, успокойся, наверху точно тепло, а здесь камин, садись, суши волосы, — миролюбиво показывает мне на шкуру, разложенную перед камином, предлагая сесть и согреться. Искушение отказать велико, но, в конце концов, я просто хочу поговорить. И только!

Устраиваюсь на шкуре, вытягивая вперед голые ноги, сушу волосы и устало прошу у Давида, который уселся рядом со мной:

— Оставь уже нас в покое, Горский. Отправляйся к своей жене. Что ты вокруг меня ходишь? Ты всё равно ничего не добьешься.

— Будущей? — вдруг наклоняется он и шепчет мне в ухо: — Я согласен.

Задыхаюсь от негодования и толкаю его в грудь, чтобы не смел находиться так близко от меня. Но ему мой тычок как слону дробина.

— Не знаю уж, на ком ты женишься второй раз, но уже заранее сочувствую твоей жене, — отпускаю язвительный комментарий.

— О, вряд ли эта прекрасная во всех отношениях женщина нуждается в жалости… — говорит он и цепко ловит мою ладонь, целует в центр и продолжает: — Скорее, ей будут завидовать все женщины города, что отхватила себе такого перспективного мужчину.

— Слишком льстишь себе, Горский, — фыркаю, но взгляд всё же отвожу, не хочу, чтобы понял, что его слова и касания действуют на меня хлеще любых поползновений Олега. — Конечно, делец ты хороший, перспективный, тут я не спорю! Ушлый. От собственных детей отказался, чтобы жениться на богатой наследнице.

— Ева, мы ходим по кругу, — Давид прикрывает глаза, видимо осознав, что шутками нашу проблему не решить, и его лицо принимает серьезное выражение. Взгляд въедливый, пристальный, Горский смотрит прямо в душу, будто намеревается вытащить все мои тайны наружу. — Я люблю мальчиков и хочу стать им хорошим отцом, независимо от того, получат ли они это гребаное наследство, — хмурится и цедит каждое слово.

— Ну-ну, — не могу не выступить против. Это вошло уже в привычку. — Любишь? Вот так об этом просто заявляешь? Ты знаешь их несколько дней!

— Мне не нужно много времени, чтобы полюбить собственных детей. Оставим эту тему, я вижу, что ты просто обожаешь спорить и идти мне наперекор.

Я хочу возразить, но его палец ложится на мои губы.

— Не спорь. Давай применим твой язычок по другому назначению.

И набрасывается на меня с неожиданными поцелуями. И теперь мы на тонком льду.

От испуга замираю, а потом инстинктивно кусаю его за губу. Отшатываюсь, отодвигаясь на безопасное расстояние.

— Поцелуями ничего не решить, Давид…

— А мы попробуем, — шепчет он, не отрывая взгляда от моих горящих губ. — Ты же не можешь отрицать того, то происходит между нами?

— Не могу, но это неважно. Нам нужно обсудить, как будет выглядеть дальше наша жизнь, — выставляю вперед руку, чтобы остановить его приближение. Хочу разговорами отвлечь его от напора в мою сторону, так что тяну диалог как можно дольше.

— Ева, ты не справишься с управлением компанией, когда мальчики вступят в наследство.

— Я могу нанять специалистов. Они мне помогут.

— Так или иначе мы будем встречаться на территории предприятия, — не унимается Горский. — И насчет специалистов. Ты уверена, что тебя не обманут? — говорит он скептически и приподнимает бровь. — Я, как управленец, могу тебе дать полноценные консультации и всестороннюю поддержку.

— Вы так носитесь со своей компанией и акциями, что готовы на всё, — говорю с грустью, не веря в доброту Горского.