Двойник поневоле

— Смерть — лишь начало нового пути, а пролитая кровь питает землю ядом, и яд этот растекается по всей ее поверхности, он питает корни растений за много миль, и те приносят опасные всходы. Проросшее зерно, отравленное предательством, потребляют в пищу люди, и крохотные ее частицы заражают их кровь, плоть и семя. Рождаются дети, несущие в своих крохотных тельцах губительные споры, и так будет продолжаться…

Хатом говорил непонятно, но отчего-то гладиатор поверил ему. С той памятной встречи минуло два месяца. Хатом предупредил фракийца насчет того незримого и смертельного, с чем ему довелось столкнуться в пещере.

— Оно бессильно против тебя, пока ты идешь предначертанным путем… — загадочно говорил иудей.

И вот теперь он, изможденный длительным бегом, привьюченный к седлу коня, как презренный беглый раб, стоит в указанном месте, и сердце его бьется глухо и тревожно.

Судя по выражению лица Деция, центурион был озадачен тем, что дорога привела их не в портовый город Кесарию, куда держали путь легионеры, а в самое сердце пустыни, в тридцати милях от берега моря.

— Как это понимать? — спросил он. — Мы должны были следовать на запад, не так ли?

Его взгляд соприкоснулся с глазами ворона, сидящего на сухой ветке дерева.

— Великий Юпитер! — прошептал центурион. Почему-то возникла ужасающая и мучительная мысль о «проклятии памяти», высшей мере наказания, которому он будет подвергнут за то, что завел отряд в пустынную землю и нарушил приказ легата — не привел на правый суд беглого гладиатора. Domnatio memoriae — так называлась особая форма посмертного наказания, применявшаяся к государственным преступникам и участникам заговоров против императора и высшего суда Рима. Любые материальные свидетельства о существовании когда-либо запятнавшего себя бесчестьем преступника уничтожались: статуи, надгробные надписи, упоминания в летописях, — все стиралось, чтобы забвение покрыло преступника и потомков его. Уничтожению подлежали также члены его семьи. Лица легионеров выражали смятение и растерянность. Солнце клонилось к закату, огненный диск, окаймленный черным полукружием, опускался над каменистым холмом.

— Великий Юпитер! — повторил центурион.

Неизвестно, по каким причинам капризное обоняние выбирает из сонмов блуждающих запахов тот единственный, что вонзается в сознание как острый нож и остается там только по одному ему понятному алгоритму. Человек — не хозяин своему разуму, мысли, как и запахи, появляются и исчезают, как падающие на августовском небосклоне звезды, оставляя белый шлейф, тающий в дымке Млечного пути. Другое дело — сны… Ученые изучили природу этого явления, расчленив его на стадии и фазы. Считается, что для стадии быстрого сна характерны яркие сновидения, большая часть которых при пробуждении остается в сознании, но забывается в течение дня. Очень немногие из людей способны сохранять впечатления от запахов, такова прихоть загадочного рептильного отдела головного мозга — древнейшей части коры, доставшейся в наследство от первобытного человека.

Алексей заснул сразу же, как завалился на узкий диванчик. Было тесно, но ложиться на кровать, еще хранящую тепло Сони-рыжика, ему показалось кощунственным. За окном занималась заря, оранжевые блики окрасили небо. Алексей чувствовал терпко-сладкий запах крови, словно где-то под носом разлилась лужица. Балансируя на грани забытья, он успел удивиться этому явлению.

Это был он. Обнаженный по пояс, в каких-то странных сандалиях, наподобие тех, что показывают в исторических фильмах. Солнце клонилось к закату, земля источала жар. Навязчивый запах крови чувствовался остро, смешиваясь с горчично-полынным ароматом скудной растительности пустыни. Ныл багровый рубец на бедре, кожа на его ладонях была жесткая и загрубевшая, ставшая такой в результате многодневных упражнений с рукоятью меча. Почему-то осознание этого факта не удивило, стало понятным происхождение свежего шрама на ноге и множества таких же белых шрамов на плечах, груди и руках. Близился вечер. Обойдя скалу, он оказался лицом к лицу с группой всадников. Они выглядели в точности как в сериале «Кровь и песок». Сверкающие золотом доспехи, алый гребень на шлеме легионера. Был слышен едкий запах конского пота. Высокий мужчина с обожженным солнцем красным лицом нахмурил брови.

— Quis est iste homo?[3] — прокричал он.

Теперь Алексей отчетливо видел, откуда исходил ржавый запах крови. Под высохшим деревом темнела побуревшая почва, рубиновые капли выступали на ее поверхности, словно земля плакала. Сидящий на коне всадник натянул поводья, конь захрапел и бодрой рысью устремился навстречу к нему.

— Tu quis es?[4]

Всадник остановился, обнажились желтые кривые зубы его коня, в грудь было нацелено острие копья.

— Responsum mihi![5]

6