Двойной портрет

Когда заказанный напиток прибыл в сопровождении пепельницы, то фея в моём лице закапризничала и попросилась вниз, за любой столик. Антураж, разумеется, был продуман на самом высоком уровне, но чуть выше, чем ей хотелось. Центр тяжести стал смещаться, а каблуки не позволяли цепляться пятками за стойку.

Когда переход за столик у окна окончательно был исполнен вместе с атрибутами разговорного производства, вид из окна на реку устоялся, а морковного цвета напиток был вежливо пригублен, друг Паша счёл момент удобным для поворота беседы в желаемое русло.

— Кстати, тебе передан самый нежный привет от дамы умудрённых лет, — несколько неловко выразился он.

«Что я слышу?» — подумалось мне. — «Друг Поль затрудняется в словах? Не слабо, однако!»

— Разумеется, это взаимно, — произнесла я вслух тем не менее. — Однако мне казалось, что Любовь Борисовна немного разочарована.

— Ни в коей мере, просто отчасти удивлена, — убедительно произнёс Паша, очень гадко при том улыбнувшись. — Понимаешь, она привыкла к строгим канонам исполнения, они для нее важны, как и суть предмета, старая школа, видишь ли. А тебе свойственно, и я всегда приветствую, вносить поправки в академический стиль, включать дополнительное измерение, в результате чего композиция радикально меняется. Может показаться, что произошло невольное недоразумение, а на самом деле…

— А на самом деле? — поинтересовалась я.

— На самом деле, Катрин, мне нужна твоя помощь, — наконец сознался друг Паша. — На твоих, разумеется, условиях. Ходить вокруг да около — очень приятное занятие, я бы длил беседу бесконечно, но боюсь тебе наскучить. Поэтому разреши рассказать одну забавную историю из новейших времён, может быть, не напрасно.

— Но без обязательств, ладно? — попросила я очень вежливо.

— О чем речь, я даже о конфиденциальности не прошу, — заверил Павел Петрович. — Пока наша байка происходит в чистой условности, вне времени и пространства.

— Тогда я обратилась во внимание, — в свою очередь заверила я, положила локти на стол и приготовилась слушать.

Незамедлительно была изложена история, она же байка, без имен и должностей, которые, кстати сказать, мне бы ничего не прояснили, поскольку казённый реестр никогда не цеплял моего внимания, включая верхушку пирамиды, на которой друг Паша занимал завидное место. Данные спецификации мне всегда были по меньшей мере неинтересны, почему-то сложилось и утвердилось суждение, что личности в истории — не более, чем марионетки в руках у причудницы судьбы: славные Пьеро, Коломбины и Арлекины. Вовсе не исключено, конечно, что я могу ошибаться, никто не застрахован от заблуждений на любую тему.

Итак, в кратком изложении из вторых рук, я тем временем цедила по капле «морковную» смесь.

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ЧИНОВНИКА

Безусловно, героем был не сам Павел Петрович, никаких сомнений, несмотря на богатую традицию подобных побасёнок, ни у кого не возникало. Слишком он был для таких бедствий компетентен и хитроумен, и если бы замыслил, нечто подобное, то учёл бы вероятные и невероятные варианты на сто ходов вперед.

Условно мы назовем чиновника одной казенной палаты незатейливым именем Иван Петрович Сидоров и не будем отслеживать этапы его карьеры, успешно начатой в советские времена и более успешно продолженной в другую социальную эпоху, это более чем тривиально.

Вместе со многими иными, товарищ Сидоров вовремя сообразил, что из обломков миновавшего уклада может отлично образоваться личное и неплохое достояние. Действие началось в высшей степени банально и столь же банально тянулось по испытанным традициям.

Например, именно такой пример и был приведен, чиновник Сидоров Иван, скажем, Петрович заимел привычку давать денежные суммы в рост, по примеру процентщицы Алёны Ивановны из знаменитого романа, но в отличие от частной практики последней, суммы давались не свои, а вполне государственные. Причем настолько крупные и взятые заимообразно под столь известные проекты, что говорить об этом становится неприятно, но, к сожалению, необходимо.

Сходство Ивана Петровича с неприятной старушкой-процентщицей прибыльным бизнесом не исчерпывалось, они оба имели самую разную клиентуру, включая буквально кого угодно. Бог с нею, с изобретённой гением старушонкой, она очень художественно поплатилась за минутную неразборчивость в клиентах. А вот Иван Петрович Сидоров, если нужно его назвать, водил бизнес-дружбу с такими структурами, о которых бедная Алёна Ивановна и страшных снов не видела. Кстати, кроме последней прорухи, она в принципе была старухой осмотрительной.