Дворец для рабов

– Спина затекла, – пожаловался тот, с видимым трудом вытягивая правую ногу и с усилием растирая колено.

– Долго провалялся, – сказал боец как-то даже сочувственно, – вот мышцы и не держат нагрузку.

Тим вздохнул.

– Ничего, восстановишься, – усмехнулся Таракан и отсел на место Немчинова.

«Лучше, если бы он вовсе удалился вслед за Индейцем, – подумал Тим. – Впрочем, от добра добра не ищут».

Он продолжил растирать мышцы, которые и не намеревались болеть, наоборот, наливались теплом. Сердце в груди бухало учащенно, азартно разгоняя по телу кровь. Таракан автомат с плеча не снял, но дуло отвел в сторону. Конечно, прицелиться и нажать на спусковой крючок – дело пары секунд, но весь вопрос: отдал ли Немчинов приказ стрелять на поражение? Как он там говорил в самом начале? В Тима слишком много вложено усилий, чтобы просто так убивать? Значит, самое большее, что позволит себе конвоир, – дать очередь по ногам. И то скорее всего не станет – темно. Крайний светильник миновали сравнительно давно, впереди, под следующим, толпились люди, но свет его был тусклым.

Со стороны станции грянул залп. Второй… третий. Зазвенели раскаты автоматных очередей, где-то забухал пулемет: вряд ли раритет, подобный тому, который стоял в оружейной комнате на базе Немчинова, – современный ПП-2000 скорее всего.

– Началось! – с неясным воодушевлением в голосе воскликнул машинист.

Таракан развернулся в сторону «Комсомольской», словно ожидал, будто вот-вот оттуда полезут толпы озлобленных людей с перекошенными лицами, с пустыми глазами.

Словно завороженный, всматривался он в видневшееся впереди светлое пятно. Пассажиры передней дрезины тоже оживились. Разобрать конкретные фразы удалось бы с очень большим трудом, хотя расстояние, разделявшее два транспортных средства, составляло всего несколько шагов. Впрочем, Тима не интересовали разговоры. Пытаясь производить как можно меньше шума, он протянул руку к цепочке, приподнял крючок, освобождая проход, осторожно сдвинулся с места. Прыгать с дрезины не стал, сошел очень аккуратно, чтобы не тревожить живущее в тоннеле эхо, отчего-то очень избирательно реагирующее на шум и усиливающее лишь некоторые звуки и отдельные голоса. Под ступней шнурованного ботинка скрипнул мелкий камушек, но никто не обернулся.

Шаг, второй… Тим запоздало подумал, что сделал сильнейшую глупость, не вырубив конвоира, когда тот недальновидно повернулся к нему спиной. Удивительно, но мысль оглушить Таракана даже не пришла ему в голову. Видно, сказалась психологическая деформация: люди не воспринимались врагами априори. В метрополитене подобное отношение обещало доставить множество проблем, если не стоить жизни. С монстрами Тим пока еще не встречался, а вот с людьми-тварями – чаще, чем за всю свою сознательную жизнь.

Запоздало на ум пришла мысль, что без оружия он не выживет в метрополитене, с кем бы ни повстречался, но возвращаться было поздно: Тим заприметил во вроде бы прямом и монолитном тоннеле нишу и встал в нее как раз вовремя.

– Твою мать! – донеслось от покинутой им дрезины. Тотчас вспыхнувший свет – той самой задней фары – разорвал мглу. Тени шмыгнули по норам, затаились, как и сам Тим.

Таракан, продолжая отчаянно ругаться, спрыгнул с дрезины. Эхо подхватило стук подкованных подошв, пролетело с ним по тоннелю и разбилось где-то у «Таганки».

– Прорыв! – первое отчетливо донесшееся до слуха слово породило новый взрыв ругани Таракана.

Со стороны «Комсомольской» застрочили пулеметы. На этот раз – два или три. Похоже, в дело вступили ганзейцы. Воображение тотчас нарисовало алые ручьи на безупречно чистых ступенях перехода на Кольцевую линию, потеки крови на мраморных стенах, горы трупов… много-много, столько Тим, к счастью, ни разу не видел в реальности, но представить мог вполне. Пришлось зажмуриться до разноцветных кругов перед глазами.

– Бля!.. – донеслось сзади, видимо, со стороны первой дрезины. – Выключи прожектор, удолбок! Сигнал, что ли, подаешь, чтобы стрелять удобнее было?!

Сразу после этого кто-то завизжал, послышались выстрелы, тотчас подхваченные эхом. Понять, кто в кого стрелял и зачем, Тим даже не пытался. Фара, мигнув, наконец-то погасла. Вслед за этим раздался шум мотора, гудок, и дрезина, врубив задний ход, пронеслась мимо – значит, по крайней мере машинист остался жив и выполнял основную свою задачу: спасал драгоценный транспорт.