Дыхание снега и пепла, т.1

Хильда прижала ладони ко рту, но скорее для того, чтобы унять хихиканье, а не от смущения. Брианна подумала, что она тоже приняла достаточно пива; ее чепец сидел криво, а обычно бледное лицо раскраснелось.

- Думаю, его это не особенно волнует. Посмотрите, - Хильда кивнула в сторону от группы мужчин, распивающих пиво. Брианна без особого труда заметила мистера Вемисса по светлым развевающимся волосам. Он оживленно беседовал с крепкой женщиной в переднике и чепце, которая, смеясь, тыкала его в ребра.

Пока она наблюдала, к увлеченной беседой паре пробилась Ута МакДжилливрей, сопровождаемая высокой белолицей женщиной, которая выглядела несколько неуверенно.

- А это кто? – Инга вытянула шею, как гусыня; ее сестра ткнула ее локтем.

- Не пялься, Mutti смотрит сюда!

Лиззи приподнялась, всматриваясь.

- Кто …? – начала она, но ее прервал Манфред, который сел рядом с ней на солому.

- Как ты, Herzchen[12]? – спросил он, обхватив ее за талию и пытаясь поцеловать.

- Кто это, Фредди? – она ловко вывернулась из его объятий и указала на белолицую женщину, которая застенчиво улыбнулась, когда фрау Ута представила ее Вемиссу.

Манфред моргнул и слегка покачнулся, но с готовностью ответил.

- О, это фройляйн Беррич. Сестра пастора Беррича.

Инга и Хильда издали негромкие заинтересованные восклицания; Лиззи немного нахмурилась, но потом расслабилась, увидев, как отец приветствовал подошедших наклоном головы. Фройляйн была почти так же высока, как Брианна, и та с симпатией подумала, что это объясняет, почему Беррич все еще не замужем. Волосы женщины, видимые из-под чепца, были тронуты сединой, лицо довольно простое, но глаза выражали спокойную мягкость.

- О, протестантка, - произнесла Лиззи пренебрежительным тоном, который показал, что фройляйн едва ли может рассматриваться, как потенциальная подруга для ее отца.

- Да, но она хорошая женщина. Пойдем, потанцуем, Элизабет, - потеряв всякий интерес к мистеру Вемиссу и фройляйн, Манфред потянул Лиззи на ноги и потащил в круг танцоров. Она пошла неохотно, но Брианна увидела, что к тому времени, когда они достигли круга, она уже улыбалась шуткам Манфреда, а он улыбался ей в ответ. Они привлекательная пара, подумала она, и лучше подходят друг другу по внешности, чем Сенга и ее Генрих, который был хотя и высокий, но имел веретенообразную фигуру и длинное лицо.

Инга и Хильда заспорили по-немецки, что позволило Брианне без помех наслаждаться ужином. Будучи страшно голодной, она наслаждалась бы чем угодно, но пирог, хрустящая капуста и сосиски были просто великолепны.

И только вытерев остатки соуса и жира с деревянной тарелки кусочком хлеба, она бросила виноватый взгляд на бондарную лавку, подумав, что должна была что-нибудь приберечь для Роджера. Он был очень добр, приняв во внимание чувства бедного Ронни. Возможно, ей следует пойти и освободить его.

Она поставила тарелку и стала поправлять свои юбки, готовясь к исполнению плана, когда из темноты появились две шатающиеся фигурки.

- Джем? – испуганно произнесла она. – Что случилось?

Огонь мерцал в волосах Джемми, напоминавших только что отчеканенную медь, но его лицо было белым, а глаза, огромные темные лужи, были неподвижны и выпучены.

- Джемми!

Он повернул к ней застывшее лицо, произнес: «Мама?» тихим неуверенным голосом, потом внезапно осел на землю, словно его ноги вмиг стали резиновыми.

Она смутно осознавала, что Герман стоял, колеблясь, как молодое деревце под ветром, но не имела на него времени. Она схватила Джемми и немного тряхнула.

- Джемми! Проснись! Что случилось?

- Малец мертвецки пьян, nighean[13], - произнес веселый голос рядом. – Что вы ему давали? – Робин МакДжилливрей сам в довольно сильном подпитии наклонился над Джемми и потыкал его. В ответ раздалось что-то вроде негромкого бульканья, потом он поднял одну руку мальчика и опустил; рука безвольно упала, словно вареная спагеттина.

- Я ничего ему не давала, - ответила она. Паника уступала место растущему раздражению, поскольку она видела, что Джемми просто спал; его маленькая грудь вздымалась и опадала в спокойном ритме. – Герман!

Герман, свалившись на землю маленькой кучкой, с задумчивым видом распевал «Алуэтту»[14], свою любимую песню, которой его научила Брианна.

- Герман! Что ты давал пить Джемми?

- … j’te plumerai la tête …[15]

- Герман! – она схватила его за руку, и он прекратил петь, удивленно уставившись на нее.

- Что ты давал пить Джемми, Герман?

- Он хотел пить, мадам, - ответил Герман со сладкой улыбкой. – Он хотел пить, – потом его глаза закрылись, и он опрокинулся назад неподвижный, как дохлая рыба.

- Где, черт побери, Марсали?

- Ее здесь нет, - ответила Инга, наклонившись, чтобы посмотреть Германа. – Она в доме вместе с маленькой maedchen[16]. А Фергюс … - она выпрямилась. – Я его видела недавно.

- Проблемы? – хриплый голос рядом заставил Брианну вздрогнуть; развернувшись, она увидела ухмыляющегося Роджера.

- Твой сын – пьяница, - сообщила она ему, потом уловила его дыхание. – Следует по стопам своего отца, - добавила она холодно.