Джентльмен с Медвежьей Речки

Противно смотреть, как взрослый человек пытается спрятаться за печкой. Даже такому терпеливому и хорошо воспитанному человеку, как я, Коготь Гризли начинал действовать на нервы. Повар вылез из-за печки и нажарил мне какого-то месива из бекона, ветчины, яиц, картошки, дал мне хлеба, бобов и налил кофе, и я съел вдобавок три банки персиков. Пока я жевал, никто не смел сунуться внутрь, но я слышал, как кто-то шастает под окнами.

Наконец я закончил и спросил парня, сколько с меня; тот сказал, и я высыпал деньги на прилавок, а повар тут же попытался попробовать монеты на зуб. Такое недоверие к честным людям так меня взбесило, что я выхватил нож и сказал:

– Всякому терпению приходит конец! Сегодня меня уже один раз оскорбили, и больше я не позволю! Попробуй только сказать, что монета фальшивая, и я тут же сбрею тебе бакенбарды вместе с ушами!

Я поводил ножом у повара перед носом. Он вскрикнул, отшатнулся назад и наткнулся на печку, перевернул ее и свалился на пол, а горячие угли посыпались ему за шиворот, и он вскочил, вопя во всю глотку. Потом все, конечно, переврали, и отсюда-то и пошли слухи, будто я пытался заживо зажарить повара, как индейца, только за то, что он подал мне подгоревший бекон. На самом-то деле я, наоборот, спасал его лачугу от пожара: затоптал угли, чтобы они не наделали бед (осталась всего лишь дыра в полу), и выкинул печку через заднюю дверь.

Я виноват, что ли, что мэр Когтя Гризли как раз в этот момент притаился за задней дверью с дробовиком? Да и черт с ним. Говорят, через несколько месяцев он уже смог ходить на костылях.

Я услышал подозрительный шум и выскочил в переднюю дверь; оказалось, какой-то парень тайком пробрался к одному из окон и, пригнувшись, всматривался в дырку в стене. Я узнал его: это был один из ковбоев, которых я встретил в «Королеве апачей». Когда я подошел, он попытался улизнуть, но я загородил ему дорогу.

– Ты что, следишь за мной? – грозно спросил я. – Если да, то…

– Нет, нет! – спешно возразил он. – Я просто устал, вот и прислонился к стене. Отдыхаю.

– Какие-то вы все тут, в Когте Гризли, чокнутые, – с отвращением сказал я и огляделся на случай, если кто-то еще попытается меня подстрелить; вокруг было подозрительно пусто, но я не обратил внимания. К тому времени уже стемнело, и я отправился на постоялый двор, однако и там никого не обнаружил. Должно быть, хозяин двора валялся где-нибудь пьяный, потому что, как я успел заметить, это было любимым занятием жителей Когтя Гризли.

На ночлег остановиться было негде, разве что можно было заночевать в маленькой бревенчатой хижине. Комнат в ней было всего две, да вот только дверей между ними не было; в каждой комнате был камин, кровать и дверь на улицу. Я убедился, что Капитан Кидд привязан крепко и ночью никуда не убежит, а затем пошел в хижину, прихватив с собой седло, уздечку и вальтрап[5], потому что к местным жителям у меня никакого доверия не было. Я снял сапоги и шляпу и повесил их на стену, револьверы и нож положил на краю постели, расстелил вальтрап и улегся. Настроение у меня было неважное.

И почему никто не делает кроватей нормального человеческого размера? Человеку ростом шесть с половиной футов, как я, удобно никак не устроиться. Словно для пигмеев делают эти лежанки, ей-богу. Я лежал, чувствуя отвращение и к кровати, и к самому себе, потому что так и не сумел выяснить, кто и как насолил дядюшке Джеппарду. Я уже начал задумываться о том, чтобы съездить на Медвежью речку и самому все разузнать, а уж потом вернуться в Коготь Гризли и поймать мерзавца. За это время Долли Риксби точно устанет ждать, и винить ее в этом я не смогу.

Пока я лежал и мучился в сомнениях, во дворе послышались шаги, будто кто-то шел к хижине, но я не обратил на это внимания. Затем дверь приоткрылась, и тогда я встал, взял по револьверу в каждую руку и спросил:

– Кто здесь? Назовись, или я вышибу тебе мозги!

Я так и не понял, кто это был, потому что он быстро промямлил какие-то извинения, что он якобы ошибся комнатой, и дверь быстренько закрылась. Но голос показался мне смутно знакомым, к тому же незнакомец не стал заходить во вторую комнату, а тихонько вышел на улицу. Я подошел к двери, выглянул во двор и присмотрелся к ряду стойл. Вскоре я заметил человека: он вывел из стойла пегую лошадь, запрыгнул в седло и ускакал прочь. Было темно, но не будь у каждого жителя Медвежьей речки соколиных глаз, мы все повымерли бы еще в пеленках. Я разглядел в нем того самого ковбоя, которого видел в «Королеве апачей» и под окном ресторана. Едва выехав с постоялого двора, он пришпорил лошадь и так припустил к деревне, словно ему на хвост наседали индейцы. Даже когда он скрылся из виду, я еще слышал стук копыт по каменистой дороге.