Джентльмен с Медвежьей Речки

Понятно, что он проследил за мной до постоялого двора, но зачем ему это? Я не знал, а потому пошел и снова улегся. Я уже почти уснул, но вдруг услышал, как кто-то прошел во вторую комнату и зажег спичку. Кровать стояла как раз возле бревенчатой стены, делившей хижину на две части, так что между мной и незнакомцами было всего лишь несколько футов.

Их было двое, и они заговорили.

– Говорю тебе, – сказал первый голос, – он мне не нравится. Он явно не тот, за кого себя выдает. Лучше нам не испытывать судьбу, а свалить поскорее. Мы не можем вечно тут прятаться. Люди начинают подозревать, рано или поздно они узнают и потребуют денег взамен на молчание. Вещи уже сложены, можно сорваться в любой момент. Давай сбежим сегодня. Ума не приложу, как это до сих пор никто не наткнулся на наше потайное место.

– О, – протянул второй голос, – эти собаки из Когтя Гризли только и делают, что лакают виски, режутся в карты да придумывают, как бы обдурить дурачков, случайно забредших к ним в город. Они ни за что не найдут нашу пещеру, что к юго-западу отсюда. А уж о том, что за большим валуном есть тропа, ведущая на запад, и вовсе почти никто не знает.

– Ладно, Билл, – сказал первый голос, – на Медвежьей речке мы с тобой хорошо поработали.

Тут я окончательно проснулся и навострил уши.

Билл рассмеялся.

– А весело было, да, Джим? – спросил он.

– Ты ведь так и не рассказал мне, – подхватил Джим. – Все прошло гладко?

– Ну, – начал Билл, – я бы не сказал, что было легко. Старик Джеппард Граймс все еще крепкий орешек. Если б все охотники на индейцев были такие, как он, то бедных индейцев осталось бы только пожалеть.

– Если хоть один дьявол с Медвежьей речки теперь тебя поймает… – начал Джим.

Билл снова рассмеялся.

– Эти дикари дальше десяти миль от своей Медвежьей речки не отходят, – объяснил он. – Я стащил скальп и был таков, а они и не поняли, что случилось. Раньше я продавал волчьи да медвежьи шкуры, но чтобы человеческий скальп – такое впервые!

Ледяные мурашки так и пробежали у меня по спине. Так вот что случилось со старым несчастным дядюшкой Джеппардом! С него сняли скальп! И это после того, как он снял скальпы с сотен индейцев! А его хладнокровные убийцы сидят и толкуют о нем, словно он и не дядюшка Джеппард вовсе, а какой-то койот или кролик!

– А я ему и говорю: хватит с тебя, попользовался уже скальпом вволю, – продолжал Билл. – А этот старикашка…

Больше я вытерпеть не мог. Перед глазами все так и заволокло красной пеленой. Я даже не успел обуться и взять револьверы, ничего не успел. Я был слишком зол, чтобы вспоминать о таких мелочах. Я вскочил с кровати, сунул голову под бревно в стенке, разделявшей комнаты, и стал шеей поднимать эту стену, словно бык, который пытается вырваться из загона.

Из щелей в бревнах посыпалась засохшая грязь, несколько бревен поддались, и с другой стороны показалась щель.

– Что это? – вскрикнул один, а другой подхватил:

– Осторожно! Медведь!

Я немного сдал назад, а потом снова навалился на стену. Стена провалилась внутрь, раздался треск, и я, пробив бревна головой, свалился по другую сторону; вокруг летали щепки и комки грязи, кто-то в меня выстрелил, но пуля пролетела мимо. Я увидал самодельный стол, на котором стоял фонарь, и двоих мужчин ростом по шесть футов каждый, которые кричали и наперебой стреляли в меня из револьверов. Но они были слишком ошарашены, чтобы стрелять метко. Я сгреб их обоих в охапку, и мы, шатаясь, налетели на стол, а затем повалились на пол вместе с ним и с фонарем; слышали бы вы их вопли, когда им за шиворот потекло раскаленное масло!

Пол был земляной, так что пожара не случилось, и мы продолжали бороться впотьмах. Чужаки не переставая горланили: «На помощь! Убивают! Убивают! Ай! Отпусти мое ухо!»

Затем каблук одного из них как-то оказался у меня в зубах, и, пока я одной рукой пытался его оттуда достать, другой бандит вывернулся у меня из рук, оставив мне кусок рубахи, и выскочил во двор. Первого я по-прежнему крепко держал за ногу и пытался повалить на пол, но он вытащил ногу из сапога и тоже бросился наутек. Я кинулся вслед за ним, но в темноте запнулся о стол и рухнул на пол.

Я быстро сообразил из ножки стола дубинку, и едва успел схватить ее как следует, как на постоялый двор ввалилась целая толпа народу с факелами, ружьями, собаками и веревками. Они вопили:

– Вот он! Убийца, преступник, фальшивомонетчик, поджигатель, убийца мулов!

Я узнал хозяина мула, парня из ресторана, бармена и многих других. Толпа ревела и ломилась в дверь с криками:

– Повесить его! Повесить! Вздернуть убийцу!

Они принялись палить в меня, и тогда я влетел в самую гущу, размахивая дубинкой направо и налево, пока она не разлетелась в щепки. Меня так плотно обступили, что после каждого моего удара трое, а то и четверо падали на землю, крича что-то непотребное. Все факелы уже валялись на земле и потухли, кроме тех, что были в руках у людей с самого края толпы; люди скакали и кричали:

– Держи его! Нечего бояться этого горного дикаря! Стреляйте в него! Ножом его, ножом бейте! По башке!