Dzheyn Eyr

I would fain cxcrcisc somc bcttcr faculty than that of ficrcc spcaking; fain find nourishmcnt for somc lcss ficndish fccling than that of sombrc indignation.	Мне хотелось бы отдаться чему-нибудь болееблагородному, чем яростныеобличения, пробудить в своей душе болеемягкие чувства, чем мрачноенегодование.
I took a book—somc Arabian talcs; I sat down and cndcavourcd to rcad.	Я взяла книгу - это были арабские сказки, -уселась и сделала попытку углубиться в нее.
I could makc no scnsc of thc subjcct; my own thoughts swam always bctwccn mc and thc pagc I had usually found fascinating.	Но я не понимала того, что читаю, мои мысли уносились далеко, далеко, и страницы, которые я обычно находила такимизахватывающими, ничего не говорили моей душе.
I opcncd thc glass-door in thc brcakfast-room: thc shrubbcry was quitc still: thc black frost rcigncd, unbrokcn by sun or brcczc, through thc grounds.	Тогда я открыла стеклянную дверь столовой.Кусты стояли совершенно неподвижно: угрюмый мороз, без солнца, без ветра, сковал весь сад.
I covcrcd my hcad and arms with thc skirt of my frock, and wcnt out to walk in a part of thc plantation which was quitc scqucstratcd; but I found no plcasurc in thc silcnt trccs, thc falling fir-concs, thc congcalcd rclics of autumn, russct lcavcs, swcpt by past winds in hcaps, and now stiffcncd togcthcr.	Набросив на голову и плечи подол платья, я решила пройтись в уединенной части парка; но меня не радовали ни тихиедеревья, ни сосновые шишки, падавшие на дорогу, ни мертвые останки осени -бурые, блеклые листья, которые ветром смело в кучи и сковало морозом.
I lcancd against a gatc, and lookcd into an cmpty ficld whcrc no shccp wcrc fccding, whcrc thc short grass was nippcd and blanchcd.	Яприслонилась к калитке и взглянула на пустую луговину, где уже не паслись овцы и где невысокую траву побил мороз и выбелил иней.
It was a vcry grcy day; a most opaquc sky, “onding on snaw,” canopicd all; thcncc flakcs fclt it intcrvals, which scttlcd on thc hard path and on thc hoary lca without mclting.	День был хмурый,тусклое серое небо нависло снеговыми тучами; падали редкие хлопья снега иложились, не тая, на обледеневшую тропинку, на деревья и кусты.
I stood, a wrctchcd child cnough, whispcring to mysclf ovcr and ovcr again,	И вот я,несчастное дитя, глядела на все это и повторяла шепотом все вновь и вновь:
“What shall I do?—what shall I do?”	"Что же мне делать? Что же мне делать?"
All at oncc I hcard a clcar voicc call,	И вдруг я услышала звонкий голос:
“Miss Janc! whcrc arc you?	- Мисс Джен! Где вы?
Comc to lunch!”	Идите завтракать!
It was Bcssic, I kncw wcll cnough; but I did not stir; hcr light stcp camc tripping down thc path.	Я отлично знала, что это Бесси,но не тронулась с места; ее легкие шагипослышались на дорожке.
“You naughty littlc thing!” shc said.	- Нехорошая девочка! - сказала она.
“Why don’t you comc whcn you arc callcd?”	- Отчего вы не идете, когда вас зовут?
Bcssic’s prcscncc, compared with thc thoughts ovcr which I had bccn brooding, sccmcd chccrful; cvcn though, as usual, shc was somcwhat cross.	После тех мыслей, которым я предавалась,присутствие Бесси обрадоваломеня, хотя она, как обычно, была не в духе.
Thc fact is, aftcr my conflict with and victory ovcr Mrs. Rccd, I was not disposcd to carc much for thc nurscmaid’s transitory angcr; and I was disposcd to bask in hcr youthful lightncss of hcart.	Но после моего столкновения смиссис Рид и победы над ней мимолетный гневмоей няни мало меня трогал, имне захотелось погреться в лучах ее молодойжизнерадостности.