Dzheyn Eyr

There was an enjoyment in accepting their simple kindness, and in repaying it by a consideration—a scrupulous regard to their feelings—to which they were not, perhaps, at all times accustomed, and which both charmed and benefited them; because, while it elevated them in their own eyes, it made them emulous to merit the deferential treatment they received.	Мне доставляло удовольствие принимать их простодушноегостеприимство и отвечать им уважением, к чему они, вероятно, не привыкли; иэто нравилось им и служило им на пользу, так как поднимало их в собственныхглазах и внушало желание стать достойными такого отношения.
I felt I became a favourite in the neighbourhood.	Я чувствовала, что меня начинают любить в этих местах.
Whenever I went out, I heard on all sides cordial salutations, and was welcomed with friendly smiles.	Когда я выходилаиз дому, меня встречали повсюду сердечнымиприветствиями и дружескимиулыбками.
To live amidst general regard, though it be but the regard of working people, is like “sitting in sunshine, calm and sweet;” serene inward feelings bud and bloom under the ray.	Жить среди всеобщего уважения, пусть даже уважения рабочего люда,- это все равно, что "сидеть на солнце в тихий день"; безмятежные чувствапускают ростки и расцветают под лучами этого солнца.
At this period of my life, my heart far oftener swelled with thankfulness than sank with dejection: and yet, reader, to tell you all, in the midst of this calm, this useful existence—after a day passed in honourable exertion amongst my scholars, an evening spent in drawing or reading contentedly alone—I used to rush into strange dreams at night: dreams many-coloured, agitated, full of the ideal, the stirring, the stormy—dreams where, amidst unusual scenes, charged with adventure, with agitating risk and romantic chance, I still again and again met Mr. Rochester, always at some exciting crisis; and then the sense of being in his arms, hearing his voice, meeting his eye, touching his hand and cheek, loving him, being loved by him—the hope of passing a lifetime at his side, would be renewed, with all its first force and fire.	В те дни мое сердцечаще бывало переполнено благодарностью, чем унынием.И все же, читатель,признаюсь, что в разгар этого спокойного, этого полезного существования -после дня, проведенного в прилежных занятиях с моими ученицами, и вечера,посвященного рисованию или чтению вприятном одиночестве, - я обычнопогружалась ночью в страшные сны; сны яркие,тревожные, полные мечтаний,взволнованные, бурные; сны, где срединеобычайных эпизодов и приключений,среди романтических перипетий и опасностей явновь и вновь встречала мистераРочестера, и всякий раз в самый волнующийкритический момент; и тогда силаего объятий, звук его голоса, взгляд его глаз,прикосновение его руки ищеки, любовь к нему, сознание, что я им любима, и надежда провести всю жизнь рядом с ним воскресали во мне со всей первоначальной силой и жаром.
Then I awoke.Then I recalled where I was, and how situated.Then I rose up on my curtainless bed, trembling and quivering; and then the still, dark night witnessed the convulsion of despair, and heard the burst of passion.	Когда жея просыпалась и вспоминала, где и в какомположении нахожусь, я вставала ссвоей кровати без полога, взволнованная идрожащая, и только тихая темнаяночь была свидетельницей то припадков отчаяния,то взрывов страстной тоски.
By nine o’clock the next morning I was punctually opening the school; tranquil, settled, prepared for the steady duties of the day.	А на следующее утро, ровно в девять часов, я начинала занятия в школе -спокойная, сдержанная, готовая к обычным дневным трудам.
Rosamond Oliver kept her word in coming to visit me.	Розамунда Оливер сдержала свое обещание наведываться ко мне.