Dzheyn Eyr

“Would it comfort, or would it wound you to have a similar painting?	- Хочется вам иметь такой портрет или это будет вам неприятно?
Tell me that.	Скажите мне правду.
When you are at Madagascar, or at the Cape, or in India, would it be a consolation to have that memento in your possession? or would the sight of it bring recollections calculated to enervate and distress?”	Когда вы окажетесь на Мадагаскаре, или на мысе Доброй Надежды,или в Индии, - будет ли вам приятно иметь его при себе, или же он вызоветвоспоминания, которые только взволнуют и расстроят вас?
He now furtively raised his eyes: he glanced at me, irresolute, disturbed: he again surveyed the picture.	Тут он быстро взглянул на меня, в его глазах промелькнулинерешительность и смятение, затем он снова принялся разглядывать портрет.
“That I should like to have it is certain: whether it would be judicious or wise is another question.”	- Что я хотел бы его иметь, не отрицаю; другое дело, будет ли это осмотрительно и благоразумно.
Since I had ascertained that Rosamond really preferred him, and that her father was not likely to oppose the match, I—less exalted in my views than St. John—had been strongly disposed in my own heart to advocate their union.	С тех пор как я убедилась, что он действительно нравится Розамунде ичто ее отец, видимо, не стал бы возражать против этого брака, - я, будучименее экзальтированной, чем Сент-Джон, почувствовала сильное желание содействовать этому союзу.
It seemed to me that, should he become the possessor of Mr. Oliver’s large fortune, he might do as much good with it as if he went and laid his genius out to wither, and his strength to waste, under a tropical sun.	Мне казалось, что если бы в его руки перешло состояние мистера Оливера, он мог бы с помощью этих денег сделать не меньшедобра, чем став миссионером и обрекая свой генийна увядание, а свои силы наистощение под лучами тропического солнца.
With this persuasion I now answered—	Поэтому я сказала без колебаний:
“As far as I can see, it would be wiser and more judicious if you were to take to yourself the original at once.”	- Насколько я могу судить, самое благоразумное и дальновидное, что выможете сделать, это, не теряя времени, завладеть оригиналом.
By this time he had sat down: he had laid the picture on the table before him, and with his brow supported on both hands, hung fondly over it.	Сент-Джон уселся, положил портрет перед собой на стол и, подперевголову руками, любовно склонился над ним.
I discerned he was now neither angry nor shocked at my audacity.	Я заметила, что он не сердится на мою дерзость и не шокирован ею.
I saw even that to be thus frankly addressed on a subject he had deemed unapproachable—to hear it thus freely handled—was beginning to be felt by him as a new pleasure—an unhoped-for relief.	Более того, я обнаружила, что беседовать такоткровенно на тему, которой он даже не считалвозможным касаться, слышать,что о ней говорят так свободно, - скореенравится ему и даже доставляетнеожиданное облегчение.
Reserved people often really need the frank discussion of their sentiments and griefs more than the expansive.	Замкнутые люди нередко больше нуждаются воткровенном обсуждении своих чувств, чем люди несдержанные.
The sternest-seeming stoic is human after all; and to “burst” with boldness and good-will into “the silent sea” of their souls is often to confer on them the first of obligations.	Самый суровыйстоик все-таки человек, и вторгнуться смело и доброжелательно в "безмолвное море" его души - значит нередко оказать ему величайшую услугу.