Dzheyn Eyr

I exclaimed, using an expression of the district, “that caps the globe, however!”I, in my turn, scrutinised the paper; but saw nothing on it save a few dingy stains of paint where I had tried the tint in my pencil.	Я внимательно осмотрела бумагу, но ничего на ней не обнаружила, кроменескольких темных пятен краски там, где я пробовала кисть.
I pondered the mystery a minute or two; but finding it insolvable, and being certain it could not be of much moment, I dismissed, and soon forgot it.CHAPTER XXXIII	Минуту-другую яразмышляла над этой загадкой, но, не будучи в силах ее разгадать и считая,что она не может иметь для меня особого значения, я выбросила ее из головы и скоро о ней забыла.Глава XXXIII
When Mr. St. John went, it was beginning to snow; the whirling storm continued all night.	Когда мистер Сент-Джон уходил, начиналсяснегопад; метель продолжаласьвсю ночь и весь следующий день; к вечеру долинабыла занесена и стала почтинепроходимой.
The next day a keen wind brought fresh and blinding falls; by twilight the valley was drifted up and almost impassable.	Я закрыла ставни, заложила циновкой дверь, чтобы под нее ненамело снегу, и подбросила дров в очаг.
I had closed my shutter, laid a mat to the door to prevent the snow from blowing in under it, trimmed my fire, and after sitting nearly an hour on the hearth listening to the muffled fury of the tempest, I lit a candle, took down	Я просидела около часа у огня, прислушиваясь к глухому завыванию вьюги, наконец зажгла свечу, взяла с полки
“Marmion,” and beginning—	"Мармиона" и начала читать:
“Day set on Norham’s castled steep,And Tweed’s fair river broad and deep, And Cheviot’s mountains lone;The massive towers, the donjon keep,The flanking walls that round them sweep, In yellow lustre shone”—	Над кручей Нордгема закат, Лучи над Твид-рекой горят, Над замком, над холмами, Сверкает грозных башен ряд, И, сбросив траурный наряд, Стена оделась в пламя... [Перевод Б.Лейтина]
I soon forgot storm in music.	и быстро позабыла бурю ради музыки стиха.
I heard a noise: the wind, I thought, shook the door.	Вдруг послышался шум."Это ветер, - решила я, - сотрясает дверь".
No; it was St. John Rivers, who, lifting the latch, came in out of the frozen hurricane—the howling darkness—and stood before me: the cloak that covered his tall figure all white as a glacier.	Нонет, - это был Сент-Джон Риверс, который,открыв дверь снаружи, появился изнедр леденящего мрака и воющего урагана итеперь стоял передо мной; плащ,окутывавший его высокую фигуру, был бел, какглетчер.
I was almost in consternation, so little had I expected any guest from the blocked-up vale that night.	Я прямо оцепенела отизумления, таким неожиданным был для меня в этот вечер приход гостя из занесенной снегом долины.
“Any ill news?” I demanded.	- Дурные вести? - спросила я.
“Has anything happened?”	- Что-нибудь случилось?
“No.	- Нет.