Dzheyn Eyr

How very easily alarmed you are!” he answered, removing his cloak and hanging it up against the door, towards which he again coolly pushed the mat which his entrance had deranged.He stamped the snow from his boots.	Как легко вы пугаетесь! - отвечал он, снимая плащи вешая его надверь.Затем он спокойно водворил на место циновку, отодвинутую им привходе, и принялся стряхивать снег со своих башмаков.
“I shall sully the purity of your floor,” said he, “but you must excuse me for once.”	- Я наслежу вам тут, - сказал Сент-Джон, - но вы,уж так и быть, меняизвините.
Then he approached the fire.	- Тут он подошел к огню.
“I have had hard work to get here, I assure you,” he observed, as he warmed his hands over the flame.	- Мне стоило немалого труда добраться довас, право же, - продолжал он, грея руки надпламенем.
“One drift took me up to the waist; happily the snow is quite soft yet.”	- Я провалился всугроб по пояс; к счастью, снег еще совсем рыхлый.
“But why are you come?”I could not forbear saying.	- Но зачем же вы пришли? - не удержалась я.
“Rather an inhospitable question to put to a visitor; but since you ask it, I answer simply to have a little talk with you; I got tired of my mute books and empty rooms.	- Довольно-таки негостеприимно с вашейстороны задавать такой вопрос,но раз уж вы спросили, я отвечу: просто чтобынемного побеседовать с вами; яустал от своих немых книг и пустых комнат.
Besides, since yesterday I have experienced the excitement of a person to whom a tale has been half-told, and who is impatient to hear the sequel.”	Кроме того, я со вчерашнего дня испытываю нетерпение человека, которому рассказали повесть до половины и ему хочется поскорее услышать продолжение.
He sat down.	Он уселся.
I recalled his singular conduct of yesterday, and really I began to fear his wits were touched.	Я вспомнила его странное поведение накануне и началаопасаться, не повредился ли он в уме.
If he were insane, however, his was a very cool and collected insanity: I had never seen that handsome-featured face of his look more like chiselled marble than it did just now, as he put aside his snow-wet hair from his forehead and let the firelight shine free on his pale brow and cheek as pale, where it grieved me to discover the hollow trace of care or sorrow now so plainly graved.	Однако если Сент-Джон и помешался, тоэто было очень сдержанное и рассудительноепомешательство.Никогда еще его красивое лицо так не напоминало мраморное изваяние, как сейчас; он откинул намокшие от снега волосы со лба, и огонь озарил его бледный лоб и столь жебледные щеки; к своему огорчению, я заметила наего лице явные следы забот ипечали.
I waited, expecting he would say something I could at least comprehend; but his hand was now at his chin, his finger on his lip: he was thinking.It struck me that his hand looked wasted like his face.	Я молчала, ожидая, что он скажет что-нибудь более вразумительное, ноон поднес руку к подбородку, приложил палец к губам; он размышлял.
A perhaps uncalled-for gush of pity came over my heart: I was moved to say—	Неожиданный порыв жалости охватил мое сердце; я невольно сказала:
“I wish Diana or Mary would come and live with you: it is too bad that you should be quite alone; and you are recklessly rash about your own health.”	- Как было бы хорошо, если бы Диана и Мери поселились с вами; этоникуда не годится, что вы совсем один: вы непростительно пренебрегаете своим здоровьем.
“Not at all,” said he:	- Нисколько, - сказал он.