Dzheyn Eyr

I heard one of your kind an hour ago, singing high over the wood: but its song had no music for me, any more than the rising sun had rays.	Час назад я слышал, как одна из ваших сестер пела в лесу, но еепение не принесло мне отрады, так же как и лучи восходящего солнца.
All the melody on earth is concentrated in my Jane’s tongue to my ear (I am glad it is not naturally a silent one): all the sunshine I can feel is in her presence.”	Всягармония мира заключена для меня в голосе моей Джен (хорошо, что она отприроды не молчалива); солнце восходит для меня только при ее появлении.
The water stood in my eyes to hear this avowal of his dependence; just as if a royal eagle, chained to a perch, should be forced to entreat a sparrow to become its purveyor.	Услышав из его уст это признание, я не могла сдержать слез: прикованныйк скале царственный орел мог бы так просить воробья приносить ему пищу.
But I would not be lachrymose: I dashed off the salt drops, and busied myself with preparing breakfast.	Однако я не собиралась плакать; я стерла соленые капли с лица и занялась приготовлением завтрака.
Most of the morning was spent in the open air.	Почти все утро мы провели на воздухе.
I led him out of the wet and wild wood into some cheerful fields: I described to him how brilliantly green they were; how the flowers and hedges looked refreshed; how sparklingly blue was the sky.	Я вывела его из сырого дремучеголеса на простор веселых полей, я говорила ему отом, как сверкает зелень,как свежи цветы и изгороди, как ослепительно сияет небесная лазурь.
I sought a seat for him in a hidden and lovely spot, a dry stump of a tree; nor did I refuse to let him, when seated, place me on his knee.	Явыбрала для него хорошее местечко в тени - этобыл старый сухой пень - ипозволила ему усадить меня к себе на колени.
Why should I, when both he and I were happier near than apart?	Зачем мне было ему отказывать,когда мы оба были счастливее рядом, чем вотдалении друг от друга?
Pilot lay beside us: all was quiet.	Пилотулегся возле нас; кругом царила тишина.
He broke out suddenly while clasping me in his arms—	Сжав меня в своих объятиях, мистер Рочестер вдруг заговорил:
“Cruel, cruel deserter!	- Ах ты, жестокая, жестокая изменница.
Oh, Jane, what did I feel when I discovered you had fled from Thornfield, and when I could nowhere find you; and, after examining your apartment, ascertained that you had taken no money, nor anything which could serve as an equivalent!	О Джен, ты не можешь себепредставить, что я пережил, когда выяснилось,что ты бежала из Торнфильда ипропала без следа, а особенно когда, осмотревтвою комнату, я убедился, чтоты не захватила с собой ни денег, ни ценностей!
A pearl necklace I had given you lay untouched in its little casket; your trunks were left corded and locked as they had been prepared for the bridal tour.	Жемчужное ожерелье, которое я тебе подарил, лежало в том же футляре; твои чемоданы стояли запертые иперевязанные, готовые для свадебного путешествия.
What could my darling do, I asked, left destitute and penniless?	"Что будет делать моялюбимая, - думал я, - без денег и без друзей?"
And what did she do?	Что же она делала?
Let me hear now.”	Расскажи мне теперь.
Thus urged, I began the narrative of my experience for the last year.	Уступая его просьбе, я стала рассказывать обо всем, что произошло за этот год.