Джинны пятой стихии

— Слушаю… Я сейчас занят, Александра Васильевна… Ну и что ж, что из Свердловска. Что ему нужно?.. А по какому поводу?.. Смотрите-ка, какой «секретный» товарищ! Александра Васильевна, а подождать немного этот юноша не может? Спросите у него… Так… Понятно… Ну, хорошо, раз уж и вы ходатайствуете… Хорошо, жду.

Он положил трубку и слегка пожал плечами.

— Извини, Сережа, прервемся немного. Придется тебе поскучать. Тут ко мне рвется какой-то парнишка. Представь себе — бетонщик Свердловского домостроительного комбината!

— Бетонщик? Какие-такие у тебя отношения с бетонщиками?

— Сам удивляюсь… Но это быстро — шесть секунд.

Щетинкин отставил чашку и почесал в затылке. Вдруг его глаза весело заискрились.

— Ты, дружок, когда в последний раз в Свердловске был?

— Вообще не доводилось. А что?

— Может, в молодости, проездом, а? — Щетинкин лукаво подмигнул. — Лет двадцать назад.

— Это ты о чем? — не понял сначала Баринов. Но, сообразив, рассердился: — Что за глупости! Вечно ты со своими дурацкими шуточками, просто противно!

— Ладно, ладно, — примирительно протянул Щетинкин. — Вы поговорите, а я еще чайку…

В дверь коротко стукнули. Баринов не успел отозваться, лишь повернул голову, как она открылась и в кабинет вошла Александра Васильевна. Щетинкин отложил ложечку, которой пытался подцепить в банке половинку огромного абрикоса, перевел взгляд на Баринова, потом снова посмотрел на Александру Васильевну. И наморщил в своей манере лоб, словно какая-то новая важная мысль вдруг пришла ему в голову.

Баринов увидел растерянное лицо своей заместительницы и поднялся навстречу. Она тщательно притворила за собой дверь и, громко стуча высокими каблуками открытых босоножек, торопливо направилась к нему.

— Он в коридоре, Павел Филиппович, — предупреждая вопрос, сказала она каким-то непривычным, напряженным голосом. — Я хотела вам прежде кое-что сказать…

— Садитесь, Александра Васильевна, — Баринов указал на кресло у журнального столика, в котором только что сидел сам. — Чаю хотите? Что случилось?

— Я и сама не знаю, все так непонятно. Не представляю, с чего начать… И сам этот молодой человек очень, оч-чень странный. И ведет себя странно…

Баринов придвинул стул, сел сам и снова указал ей на кресло.

— Чаю, Александра Васильевна?

— Нет-нет, спасибо!.. А впрочем, да, пожалуйста. Только полчашечки… Благодарю вас!

— Так что же в нем странного?

— Вы понимаете, по его словам, он вчера взял отпуск, сел в самолет и прилетел единственно для того, чтобы встретиться с вами, Павел Филиппович. — Она сделала небольшой глоток и отставила чашку, знаком отказавшись от варенья. — Больше он ничего не хочет говорить, но, понимаете… — Александра Васильевна достала из кармана юбки кружевной платочек и, аккуратно промокнув уголки губ, принялась нервно крутить его в руках. — Все это оч-чень и оч-чень странно…

— Может, мне выйти? — Щетинкин вопросительно посмотрел на Баринова.

— Ах, нет, не в этом дело, Сергей Валерьевич! — Александра Васильевна, казалось, даже слегка покраснела. — По-моему, даже очень неплохо, если вы выслушаете его вдвоем. У него такие глаза…

— Что-что? — Баринов озадаченно поднял брови. — Уж не хотите ли вы сказать…

— Нет! — с досадой перебила она. — Насколько я могу судить, с психикой у него все в порядке. Он производит впечатление абсолютно нормального человека, правда, очень уставшего. Но не больше. По его словам, он вылетел вечером в Алма-Ату, потом автобусом сюда, не спал… И у него очень странные глаза.

— Ничего не понимаю! Что ему от меня надо?

— Помолчи, Павел! — резко перебил его Щетинкин. — Чую, тут что-то серьезное! Продолжайте, пожалуйста, Александра Васильевна.

— Да, да! — Она обрадовалась неожиданной поддержке и с благодарностью оглянулась на Щетинкина. — Вы понимаете, он ведет себя так, будто не раз бывал в нашей лаборатории, словно ему все знакомо. Помните, Павел Филиппович, мы на днях вынесли из «сонной» комнаты старый диван, а на его место поставили еще один шкаф. Так вот, он посмотрел на шкаф, оглянулся по сторонам и сказал буквально следующее: «Зря его поставили. С диваном гораздо уютнее». Понимаете?

— А вы спросили, почему уютнее? — Щетинкин даже наклонился в ее сторону.

— Да. Совершенно машинально, не задумываясь. А он рассмеялся и махнул рукой. Я даже растерялась на мгновение. Но тут вошла Лена Цепляева, он с ней поздоровался и спросил, как здоровье ее матери. — Она повернулась к Щетинкину и пояснила специально для него: — У Лены месяца два назад мама перенесла операцию по поводу язвы двенадцатиперстной кишки… И тут я сообразила, Павел Филиппович, что он, когда искал вас в лаборатории, сразу обратился ко мне по имени-отчеству… Понимаете? Входит с улицы незнакомый человек, здоровается — и ко мне: «Александра Васильевна, не подскажете, Павел Филиппович сегодня у себя или дома? Я звонил из автомата, но телефон, похоже, отключен»… Тут уж, — она на миг запнулась, — тут уж я, откровенно признаюсь, испугалась и кинулась вам сюда звонить.