Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

На следующий день слуги Лассельса отправились в различные районы Лондона. Они посетили даже самые неприглядные места, в частности трущобы Сент-Джайлс, Севен-Дайлс и Саффрон-хилл. В богатых и роскошных районах они тоже побывали – на Голден-Сквер, в Сент-Джеймс и Мэйфере. В итоге им удалось собрать странную, пеструю компанию: портных, перчаточников, шляпников, сапожников, ростовщиков (их оказалось очень много), судебных приставов, владельцев питейных заведений. Все эти люди явились в дом Лассельса на Брутон-стрит, где их впустили на кухню (вполне понятно, что хозяин не захотел принимать подобных посетителей в гостиной). Лассельс спустился собственной персоной и каждому заплатил определенную сумму, якобы переданную кем-то другим. Холодно улыбнувшись, он пояснил, что это пожертвование. Действительно, почему бы не проявить благотворительность накануне Рождества?

Три дня спустя, как раз в день святого Стефана, в Лондон внезапно приехал герцог Веллингтон. Уже больше года его светлость жил в Париже, где командовал союзной оккупационной армией. Сверх того, можно было без особого преувеличения утверждать, что на самом деле герцог правит Францией. В те дни особенно живо обсуждалось, должна ли армия союзников остаться во Франции, или лучше распустить солдат по домам (как хотели французы). Герцог весь день провел с министром иностранных дел, лордом Каслри, обсуждая насущные проблемы, а вечером приехал пообедать с министрами в дом на Гровенор-Сквер.

Обед только начался, как вдруг наступила пауза (редчайший случай, когда собираются вместе так много политиков), словно каждый ждал, когда беседу начнет кто-нибудь другой. Премьер-министр, лорд Ливерпуль, нервно откашлялся и произнес:

– Может быть, вы еще не слышали, но из Италии пишут, что Стрендж сошел с ума.

Герцог застыл, так и не успев поднести ложку ко рту, потом молча обвел взглядом присутствующих и лишь после этого продолжил есть суп.

– Судя по всему, новость не слишком вас огорчила, – заметил лорд Ливерпуль.

Его светлость промокнул губы салфеткой.

– Нет, – ни секунды не сомневаясь, ответил он, – нисколько не огорчила.

– А не расскажете почему? – поинтересовался сэр Уолтер Поул.

– Мистер Стрендж настолько эксцентричен, что может казаться сумасшедшим. Полагаю, у нас не привыкли к волшебникам.

Министров, однако, довод не убедил. Они стали доказывать, что Стрендж безумен: верит, будто его жена не умерла, у людей в голове горят свечи. Еще они рассказали, что в Венецию теперь невозможно ввозить ананасы.

– Те, кто доставляет фрукты в город, – пояснил лорд Сидмут, маленький, сморщенный, словно высохший, человечек, – утверждают, что ананасы вылетают из их лодок, словно ядра из пушки. Разумеется, в Венецию привозят не только ананасы, но и другие фрукты – яблоки, груши и прочее, – и в этих случаях все проходит тихо и мирно. А вот летающие ананасы уже ранили несколько человек. И главное, никто не понимает, за что волшебник невзлюбил именно этот фрукт.

И вновь рассказ не произвел на герцога никакого впечатления.

– Это ровным счетом ничего не доказывает, – парировал он. – В Испании мистер Стрендж откалывал и не такое. А если он и впрямь сошел с ума, значит у него были все основания. Послушайте моего совета, джентльмены, не волнуйтесь по пустякам.

Наступило молчание; министры обдумывали слова герцога Веллингтона.

– Вы хотите сказать, что Стрендж сошел с ума по собственной воле? – с сомнением произнес наконец чей-то голос.

– Весьма вероятно, – ответил герцог.

– Зачем? – поинтересовался кто-то еще.

– Понятия не имею. В Испании мы быстро научились ни о чем его не спрашивать. Рано или поздно выяснялось, что якобы несуразные действия – часть колдовства. Дайте ему работать и ничему не удивляйтесь – вот основное правило обращения с волшебником, милорды.

– Да, но ваша милость знает еще не все, – энергично вступил в обсуждение первый лорд адмиралтейства. – Утверждают, что он окружил себя вечной тьмой. Да, да! Мистер Стрендж нарушил естественный порядок вещей, и целый район Венеции погрузился в бесконечную ночь!

– Даже вы, ваша светлость, при всей симпатии к этому человеку, должны признать, что вечная тьма до добра не доведет, – снова подал голос лорд Сидмут. – Какую бы пользу он ни принес стране, мы не можем утверждать, будто вечная тьма – благо!

Лорд Ливерпуль вздохнул:

– Мне очень жаль, что так получилось. С мистером Стренджем всегда было очень легко общаться; он разговаривал, словно самый обычный человек. Я всегда надеялся, что он сможет толковать нам действия Норрелла. А теперь вдруг оказалось, что кто-то должен толковать нам действия самого Стренджа.

– Можно спросить мистера Норрелла, – предложил лорд Сидмут.

– Сомневаюсь, что мы услышим непредвзятое мнение, – возразил сэр Уолтер Поул.

– Так что же делать? – спросил первый лорд адмиралтейства.