Джотто и ораторы. Cуждения итальянских гуманистов о живописи и открытие композиции

Ingens et illud et incredibile nobis occurrit, quod urbs ipsa et loco et arte munitissima, quae non semel, sed toties vincenda fuit, quot arces habuit, atque castella, cuius ne minimus quidem angulus in potestatem redigi possit, nisi obsidionis viribus, ferro, machinamentis, impugnatus expugnatus esset, geminis tam longe lateque fossis sub hostium oculis, sub ardentissimo sole, inter infesta tela, brevi tempore circumducta omnem subsidiorum et occasionum spem amisit.

[С нами случилось нечто важное и невероятное: сам этот город, укрепленный и местоположением, и искусством, который надо было побеждать не единожды, а столько раз, сколько в нем было цитаделей и крепостей, в котором даже самым маленьким уголком нельзя было завладеть без осады и завоевания его железом, орудиями и военными силами, несмотря на его двойные столь длинные и широкие рвы был окружен на глазах врагов, под палящим солнцем и посреди вражеских стрел, и вскоре утерял всякую надежду на помощь и стечение обстоятельств.]*

В категориях 1435 года – то есть с позиции compositio – можно обнаружить поляризацию стиля, общую как для области живописи, так и для области писательского мастерства. На одной чаше весов – живопись художников вроде Пизанелло, как видел ее Альберти, и сочинения Гуарино, какими видел их Георгий Трапезундский; на другой – живопись более или менее в стиле неоджоттесков, в пользу которой говорил Альберти, и более изысканный стиль периодического письма, предлагаемый Георгием. Composita противопоставляется dissoluta. Гуарино, использовавший dissolutus язык, хвалил dissolutus живопись Пизанелло. И как Георгий Трапезундский настаивал на compositus языке, так Альберти настаивал на compositus живописи. Это не вопрос критики: для нас Навичелла Джотто и гуманистическое предложение-период, или проза Гуарино и картины Пизанелло, возможно, не воспринимаются родственными с точки зрения стиля внутренней организации – но вопрос исторический: в 1435 году в представлении гуманистов эти вещи действительно казались схожими. Гуманистические термины – compositio, dissolutus, copia, varietas и все прочие – определяли точку зрения гуманистов, и внимание, привлекаемое к живописи посредством их использования, было артикулировано иначе, нежели мы привыкли. Сквозь призму compositio вытеснение Пизанелло Мантеньей и тем более вытеснение формы триптиха формой святого собеседования относятся к тому же действию, что и вытеснение прозы Гуарино произведениями поколения Георгия Трапезундского: dissolum становилось compositum.

IV. Тексты

I. Петрарка

De tabulis pictis. Dial. XL