E:\\разное\\00_для мт15\\сканы\\Scan-111128-0001.jpg

кем посылать - за доктором или за похоронных дел мастером.

Но в конце концов позвала доктора.

- У него сломан позвоночник. Он не выживет, - сказал

доктор жене Бартока Уинна. - После таких падений люди не вы-

живают. То, что он ещё дышит, уже чудо. За это можно только

благодарить, а понять, почему он не умер сразу, - не в наших

силах. Есть, наверно, в этом какой-то высший смысл, но он за

пределами нашего разумения.

В это время лежавший без сознания Барток Уинн вдруг тихо

застонал, очнулся и, схватив доктора за халат, жестом велел ему

наклониться поближе.

- Вот, мадам! - провозгласил доктор. - Вот ради чего

он пока жив! Он несёт нам весть, важную весть. Да-да, го-

лубчик, говорите! Скажите эти сокровенные слова! Скажите

их мне!

Доктор картинно откинул полы халата, сел и склонился над

искалеченным Бартоком, приложив ухо почти к его губам.

Хиииии, - выдохнул Барток Уинн. - Хиии-хииииии.

Что он говорит? - спросила жена.

Доктор выпрямился. Лицо его побледнело.

Ничего, - ответил он.

Ничего? - удивилась жена.

Барток снова подёргал доктора за халат. И тот снова, хотя

уже без особой охоты, склонился и повернул ухо к несчастному.

- Хиииии, - засмеялся Барток Уинн прямо в ухо доктору. -

Хиии-хиии.

Доктор встал, оправляя халат.

Так ничего и не сказал? - спросила жена Бартока Уинна,

уже готовясь в отчаянии заламывать руки.

Мадам, он смеётся, - произнёс доктор. - Он потерял разум.

Скоро потеряет и жизнь. Повторяю, мадам, он не жилец.

Но спина каменотёса срослась, пусть криво и косо, но срос-

лась. Он выжил.

До падения Барток Уинн был человеком суровым, смеялся

раза два в месяц, а то и реже, а рост имел весьма изрядный.

После падения он остался горбатым полутораметровым кар-

ликом, зато смеялся постоянно - зловеще, со знанием дела,

каждый день, каждый час, над всем подряд. Все в этом мире

было для него поводом для мрачноватого веселья.

Поначалу он вернулся на строительные леса городского

собора, взялся за инструмент, подошёл к камню... и рассме-

ялся. Барток всё время смеялся, поэтому руки его дрожали

и из камня ничего не вытёсывалось. Камень оставался просто

камнем, горгульи не получались, и Бартока Уин на в конце

концов уволили.

Так он и оказался с ведёрком и лопатой под хвостом у сло-

нихи. Этот жизненный поворот, однако, нисколько не повлиял

на его склонность видеть во всём смешное. Напротив. Он стал

смеяться больше и чаще - хотя куда уж больше и чаще? Зато он

точно смеялся громче.

Барток Уинн хохотал.

Поэтому, когда к концу угрюмого беспросветного субботнего

дня Питер ступил наконец в залитый светом бальный зал гра-

фини Квинтет, он услышал хохот.

Слониху он поначалу даже не увидел.

Вокруг неё толпилось столько людей, что перед глазами у Пи-

тера были только спины. Но очередь двигалась, шаг за шагом

он оказывался всё ближе, ближе - и вот он уже возле слонихи.

Она показалась ему разом и больше и меньше, чем он ожидал.

А ещё у него внезапно сжалось сердце: слониха стоит такая по-

нурая, печальная, с закрытыми глазами.

- Продвигайтесь, ха-ха-ха, - хохоча, покрикивал человечек

с лопатой. - Хи-хи-хи! Пошевеливайтесь! Всем охота увидеть

слониху.

Питер стянул с головы шапку, прижал её к груди и сделал

ещё шажок - так, чтобы положить руку на слонихин бок, шер-

шавый и жёсткий. Слониха стояла, чуть покачиваясь. От неё

шло тепло. Протолкнувшись вперёд, к её уху, Питер произнёс

то, ради чего пришел, - попросил о том, что могла сделать для

него только она, слониха.

- Пожалуйста, - сказал он, - вы ведь знаете, где моя сестра.

Покажите мне дорогу.

Питеру тут же стало стыдно за эту просьбу. Как он вообще

смеет что-то просить? Слониха такая усталая, такая грустная.

Может, она спит?

Продвигайтесь, пошевеливайтесь! Ха-ха-ха! - торопил

горбун.

Ну, пожалуйста, - прошептал Питер слонихе. - Пожа-

луйста, это очень-очень важно! Не могли бы вы открыть глаза?

Посмотрите же на меня! Пожалуйста!

Слониха перестала раскачиваться и замерла. А потом, не

сразу, а после долгих, нестерпимо долгих мгновений открыла

глаза и посмотрела прямо на мальчика. Взгляд её был обре-

^{ченныи и умоляющий.}

И Питер позабыл об Адели, о маме, о гадалке, о старом вояке,

об отце, о полях сражений, о вранье, клятвах и предсказаниях.

Он забыл обо всём. Сейчас существовала только одна правда, та

ужасная правда, которую он прочёл в слонихиных глазах.

_{Слониха в отчаянии.}

Она хочет домой.

Ей надо попасть домой, иначе она умрёт.

Открыв глаза и взглянув на мальчика, слониха испытала лёгкую

оторопь. Он смотрит так, будто они знакомы, будто он её понимает.

И в душе слонихи затеплилась надежда - впервые с тех пор, как,

проломив крышу оперного театра, она свалилась в Балтиз.

- Не волнуйтесь, - шепнул ей Питер. - Я всё сделаю, чтобы

вы вернулись домой.

Слониха глядела на него, не сводя глаз.

Обещаю, - сказал Питер.

Следующий! - покрикивал горбатый карлик. - Не стойте!

Не задерживайтесь! Ха-ха-ха! На улице ещё много людей, они

тоже хотят увидеть слониху!

Питер повернулся и двинулся к выходу. Он шёл не огля-

дываясь - прочь из бального зала графини Квинтет, через

огромные, специально прорубленные для слонихи ворота,

в сумрак зимнего балтизского вечера.