e10caee0b606418ade466ebb30b86cf4

застал эмигрантскую публику в ажиотаже лихорадочного возбуждения: Алё-хину предстоял матч с Капабланкой на звание чемпиона мира. Эта атмосфера, очевидно, послужила триггером, подстегнувшим давно зревший замысел.

Набоков просит мать, той осенью собиравшуюся навестить его, захватить с

собой из Праги его шахматы. В середине октября он пишет стихотворение

1 Набоков В. Предисловие к американскому изданию. Защита Лужина. Собр. соч. в 4-х т.

СПб., 2010. Т. 1. С. 102.

2 Набоков В. Защита Лужина. С. 250.

117

«Шахматный конь», прозрачно предвещающее «Защиту Лужина». Три недели

спустя появляется его восторженная рецензия на книгу Зноско-Боровского

«Капабланка и Алёхин», также послужившую материалом для будущего романа. Все эти сведения приводятся Бойдом, но при этом он отмечает ещё один, очень важный момент – хронологически как бы параллельное зарождение и

развитие замыслов двух романов: «В конце сентября Набоков обдумывал

начало своего нового романа, но к работе ещё не приступил. Тем временем

замысел его третьего романа уже был на подходе».3 «Тем временем» и «на

подходе» нельзя понять иначе, как синхронное или близкое к тому обдумывание совершенно разных, как будто бы, сюжетов: истории неудавшегося преступления и трагедии гениального шахматиста. Столь длительное сопутствие

двух разных замыслов – каждого герметично замкнутого только на себя – кажется бессмысленным и неправдоподобным. Какая-то должна была быть между ними связь, что-то важное, что объединяло. Свобода «чистого вымысла», которой Набоков впервые объяснил выбор среды и персонажей в «Короле, да-ме, валете», впоследствии стала чуть ли не дежурным оправданием как раз тех

произведений, в которых Набоков угадывался как (повторим снова за Барабтарло) «на удивление эмпирический писатель», решающий таким способом

свои, остро насущные проблемы.

Приближаясь к своему тридцатилетию, возрасту человеческой и, желательно, не слишком отдалённой творческой зрелости, Набоков был озабочен

поиском модели Идеального Творца, на что и направлена глубоко запрятанная

имплицитная связь между героями двух романов: Драйером и Лужиным. Над

двумя отдельными замыслами висит невидимый, но ключевой значимости

мост единого и с большой буквы Замысла. Однако доказательно это выявляет-ся только сравнительным ретроспективным анализом. Взятое по отдельности, само по себе, каждое из этих двух произведений может быть воспринято читателем только в той половине смысла, которая непосредственно к нему обра-щена – как сторона Луны, постоянно обращённая к Земле.

Но всё по порядку. Итак, первым на очереди оказался всё-таки «Король, дама, валет», по причинам вполне естественным и понятным – писать его было

заведомо легче и быстрее. Отделав чистовик «КДВ» летом 1928 года, автор

приступил к «Защите Лужина» в феврале следующего, 1929-го, в спокойной

обстановке маленького курортного местечка Ле-Булу, в горах на границе

Франции и Испании, чередуя писание с давно вымечтанной ловитвой бабочек.

Заканчивать роман пришлось уже в Берлине: «Кончаю, кончаю… – но какая

сложная, сложная махина», – писал Набоков матери 15 августа.1 Публикация

3 ББ-РГ. С. 323.

1 ББ-РГ. С. 342.

118

нового романа пришлась на октябрь 1929-го – апрель 1930-го в «Современных

записках», и отдельным изданием «Слово» выпустило его в 1930 году.

В наше время, почти сто лет спустя, можно только поражаться диагностически точному, тончайше нюансированному, отслеженному в развитии описанию того прискорбного расстройства психики, которое в пору создания романа

ещё не имело даже названия, а сейчас известно как аутизм. Причём у Лужина он

– редкой разновидности: так называемого синдрома саванта (от фр. savant –

учёный).

Приведём выдержки из Википедии, сообщающие об этом явлении: «Редкое состояние, при котором лица с отклонением в развитии (в том числе аути-стического характера) имеют “остров гениальности” – выдающиеся способности в одной или нескольких областях знаний, контрастирующие с общей огра-ниченностью личности. Феномен может быть обусловлен генетически или

приобретён. Состояние впервые описано Джоном Лэнгдоном Дауном в 1887 г.

под термином idiot savant – с фр. – учёный идиот». «Аутизм проявляется

прежде всего в задержке развития и нежелании идти на контакт с окружающими…». В разделе «Синдром раннего детского аутизма» указывается, что

ребёнок-аутист «избегает разговоров, не задаёт вопросов и может не реагировать на вопросы, обращённые к нему», отмечается также «повышенная эмоциональная чувствительность ... попытка избежать воздействия внешнего мира ...