e10caee0b606418ade466ebb30b86cf4

непроницаемой хмурости». Или «вдруг, ни с того ни с сего, раздавался другой

голос, визжащий и хриплый, и, как от ураганного ветра, хлопала дверь», – это

мать пыталась расспросить сына о школе, он не хотел отвечать, «а потом, вот

… как бешеный…». Лужин-старший догадывается: «Он не здоров, у него какая-то тяжёлая душевная жизнь … пожалуй, не следовало отдавать в школу.

Но зато нужно же ему привыкнуть к обществу других мальчуганов… Загадка, загадка…». Жена рассматривает чашку, в припадке гнева опрокинутую сыном,

– нет ли трещин, руки у неё дрожат.5 Слабая, вялая, несчастная в супружеской

жизни женщина слишком поглощена собой и бессильна чем-либо помочь лю-бимому, но такому странному, пугающему её отчуждённостью ребёнку.

Таким образом, не только в школе, но и дома Лужин тоже одинок, и это –

в лучшем случае. Он не только не обращается к родителям за помощью, он, по

возможности, избегает контакта с ними, всегда неуместного, всегда раздража-ющего. И если отец, несмотря на расхолаживающую характеристику воспитателя, иногда воображал его «в приятной мечте, похожей на литографию», этаким вундеркиндом, который «в белой рубашонке до пят играет на огромном, чёрном рояле»,1 то для сына «невыносим был разговор отца, который … наме-кал на то, что хорошо бы начать заниматься музыкой».2 Применение своему

«острову гениальности» Лужину приходится искать самостоятельно или с помощью случайных людей: скрипача, игравшего у них в доме («Игра богов.

Бесконечные возможности»), «милой тёти», показавшей ему расстановку и

элементарные ходы фигур, «старика с цветами», который «играл божественно». И очевидно символичен эпизод, когда отец, для выяснения отношений с

«тётей», грубо выставляет сына из своего кабинета вместе с подаренными ему, Лужину-старшему, шахматами, и потом даже и не вспоминает о них. Лужин-младший впоследствии закопает их в саду.

Сцена в школе, на пустом уроке, когда Лужин наблюдает за игрой одноклас-сников, «неясно чувствуя, что каким-то образом он понимает её лучше, чем эти

двое, хотя совершенно не знает, как она должна вестись»,3 совершенно точно пе-4 Там же. С. 115.

5 Там же. С. 116-117.

1 Там же. С. 112.

2 Там же. С. 124.

3 Там же. С. 128.

123

редаёт свойственную носителям синдрома саванта способность как бы предзна-ния, угадывания заранее известного результата. Википедия объясняет причины

этого явления «асинхронией развития головного мозга … недоразвитие в одной из

областей психической деятельности сопровождается гиперкомпенсацией в другой».

Только следующим летом отцу стало известно о причине школьных прогу-лов сына. «Страсть сына к шахматам так поразила его, показалась такой неожиданной и вместе с тем роковой, неизбежной, – так странно и страшно было сидеть

на этой яркой веранде, среди чёрной летней ночи, против этого мальчика, у которого словно увеличился, разбух напряжённый лоб, как только он склонился

над фигурами, – так это всё было странно и страшно»,4 – предчувствие не обмануло Лужина-старшего: проиграв подряд несколько партий, он понял, что

сын «не просто забавляется шахматами, он священнодействует».5 Описание

этой ночной игры автор сопровождает нагнетанием символики мрачных пред-знаменований, долженствующих обозначить некий роковой рубеж в отношениях отца и сына, губительный для них обоих и вовлекающий в эту драму

также и несчастную в этой семье жену и мать. Лужин-старший никак не мог

сосредоточиться на игре, вспоминая «свой беззаконный петербургский день, оставивший чувство стыда», и когда сын сказал: «Если так, то мат, а если так, то пропадает ваш ферзь», – он, смутившись, взял ход обратно. Когда же он, наконец, ход сделал, то «сразу начался разгром его позиций, и тогда он неестественно рассмеялся и опрокинул своего короля».1 Шахматы беспощадно пред-рекали судьбу «королю», опрокинутому бездарным и лукавым отцом, и автор

счёл необходимым отметить этот момент излюбленными «знаками и символами»: «Мохнатая, толстобрюхая ночница с горящими глазками, ударившись о

лампу, упала на стол. Легко прошумел ветер по саду. В гостиной тонко заигра-ли часы и пробили двенадцать».2 Наутро после этой игры «в густой роще за

садом … маленький Лужин зарыл ящик с отцовскими шахматами».

Сопротивляясь судьбе, не желая признавать роковой характер своего

проигрыша, Лужин-старший приглашает сельского доктора, хорошо игравшего в шахматы, – с тайной надеждой, что уж ему-то сын проиграет. Но сын

постоянно выигрывал, а доктор «стал бывать каждый вечер и … извлекал

огромное удовольствие из непрекращающихся поражений». И вот от него-то

Лужин-старший и «услышал те слова, которые так жаждал услышать, но те-4 Там же. С. 139.

5 Там же. С. 140.

1 Там же. С. 139.

2 Там же. С. 140.

124

перь от этих слов было тяжело, – лучше бы он их не услышал».3 Этот «угрюмый доктор» оказался не только прекрасным партнёром совсем не угрюмому