Единственная Джун

Наша колыбельная.

– Я могу это сделать. – Мой голос кажется таким слабым. Далеким. – Все, что тебе нужно.

Она подвигается, жестом приглашая меня сесть на кровать, а затем прерывисто вдыхает, борясь с эмоциями. Ее взгляд не отрывается от моего лица. Она лишь сильнее стискивает игрушку.

Прикусив щеку, я подхожу к ней.

Поднимаю ногу, коленом упираясь в матрас, то же проделываю и со второй. Я подползаю к ней, пока мы не оказываемся плечом к плечу, и Джун мгновенно прижимается ко мне, словно я ее личный кокон. Я обхватываю ее за плечи, притягивая ближе, – чувствую, как она содрогается от новой волны слез. Она зарывается лицом мне в грудь, и я опускаю подбородок ей на макушку.

Мы сидим так некоторое время, я – спиной к стене, а Джун – возле меня, сотканная из аромата сирени и меланхолии.

А потом… я пою.

Я пою ее любимую колыбельную, иногда не попадая в такт: голос чуть не ломается от нахлынувшего сожаления. Джун продолжает плакать, пока ее тело не перестает вздрагивать, а дыхание не успокаивается. Я пою о радуге, а также голубых небесах и мысленно задаюсь вопросом, там ли сейчас Тео – где-то выше радуги. Я надеюсь, он снова стал счастливым маленьким ребенком, смеющимся и наполненным любовью. Он продолжает спасать тех, кто попал в беду.

Вот только те, кто нуждается в спасении больше всего, находятся прямо здесь – сжавшиеся в комок, как два потерянных существа, укрывающиеся от холода.

Джун слегка приподнимается, когда песня затихает, и кладет Агги мне на колени. Голос у нее скрипучий, когда она произносит:

– Возьми его, Брант. Он хороший друг.

Я смотрю на любимую игрушку с потертым мехом и потрепанными ушами. Часть плюша протерлась, проглядывает белый внутренний шов, там, где Джун слишком часто целовала игрушку или слишком крепко держала. Я качаю головой:

– Нет, он твой.

– Я хочу, чтобы он был у тебя. Ты потерял Бабблза, и я не выполнила обещания – я так и не нашла его для тебя.

– Мне больше не нужен Бабблз, – тихо говорю я ей, целуя ее волосы. – Я в порядке.

Она поднимает на меня глаза, мокрые от слез:

– Ты говоришь, что в порядке, чтобы быть сильным для меня. Но я знаю, что это не так. Ты тоже нуждаешься в поддержке.

– У меня есть поддержка, Джун, – говорю я. Поглаживая ее затылок ладонью, я притягиваю ее обратно к своей груди и провожу пальцами по длинным мягким волосам. Я вздыхаю, и улыбка появляется на лице, когда она снова прижимается ко мне. – У меня есть ты.

* * *

Я должен был знать, что она придет ко мне.

Уязвимая, заплаканная, измученная ночными кошмарами, она забирается на кровать, вырывая меня из моей собственной беспокойной дремоты.

– Брант.

Она прерывисто шепчет мое имя, прижимаясь ко мне, пока пальцы скользят по моим волосам.

Тревожные звоночки раздаются, когда я распахиваю глаза.

Она не должна быть здесь.

Не сейчас. Больше нет.

Она слишком хрупкая, слишком потерянная, слишком податливая.

И я тоже.

Я отвожу бедра от ее теплого тела и тяжело вздыхаю; я в полном смятении, потому что она не должна быть здесь, и одновременно с этим чувствую странное облегчение от того, что она здесь.

– Джун, – пробормотал я, ненавидя себя за дрожь в голосе. – Возвращайся в постель.

Я вижу, как она качает головой, а в лунном свете замечаю, как по ее щекам катятся слезы.

– Не прогоняй меня, Брант. Пожалуйста.

– Ты не должна быть здесь.

– Почему?

На этот раз я могу это обосновать. На этот раз у меня есть причина. Сглотнув ком в горле, я произношу сквозь стиснутые зубы как можно мягче:

– Ты знаешь почему.

Она прерывисто дышит, пальцами перебирая мне волосы.

Я знаю, что это безобидное действие.

Невинное, просто как утешение.

Но сейчас все, что я ощущаю, – это ее пальцы в моих волосах, наши поцелуи и стоны, срывающиеся с ее губ.

Я начинаю возбуждаться от этих воспоминаний и подаюсь назад.

– Пожалуйста. Уходи.

– Я не могу. Мне приснился жуткий кошмар. – Она придвигается ближе. – Ты умер. Я потеряла тебя. Боже, я не могу потерять тебя… – Джун прижимается лицом к моей обнаженной груди, ее тело содрогается от тихих рыданий. – Дай мне прикоснуться к тебе. Пожалуйста… дай мне знать, что ты жив.

Мое сердце дает трещину, как и моя решимость. Я тяжело, болезненно вздыхаю и сжимаю ее в объятиях так крепко, как только могу. Она поднимает ногу и обхватывает мое бедро – наши тела вновь переплетаются.

Слишком близко. Черт, мы слишком близко.

Она пробивается сквозь мои барьеры. Проникает внутрь.

Она блуждает по мне пальцами: по моим волосам, щекам, шее, плечам. Она тяжело, прерывисто дышит, когда касается губами моей шеи, и мне становится тошно. Мне становится невыносимо тошно, потому что все, что ей нужно, – это утешение и поддержка, а у меня эрекция.

– Боже, Джун, пожалуйста, уходи. – Мои слова пронизаны отчаянием, и, хоть я и говорю ей уйти, все равно крепко прижимаю ее. Инстинктивно тяну руку к ее спутанным волосам и, перебирая их пальцами, болезненно прижимаюсь лбом к ее лбу.

– Пожалуйста.

Задыхаясь, она произносит:

– Ты мне нужен.

– Зачем?

– Мне… мне страшно.

– Почему?