Эдит Пиаф. Жизнь, рассказанная ею самой

Я со своим тощим видом, крошечным ростом и строптивостью совершенно не подходила на роль жрицы любви. К тому же, все прекрасно знали, что слаба здоровьем, могу свалиться и не встать.

Моим хозяином на Пигаль стал Альберт. Да, именно хозяином. Он лупцевал меня, как тряпичную куклу, я кусалась, царапалась, визжала, брыкалась, но отбиться смогла. Знаешь, от чего отбиться? Меня не стали ставить на панель, разрешив петь на улицах, но при условии, что я буду приносить каждый день тридцать франков.

Я выглядела совсем девчонкой, но уже не настолько, чтобы мне бросали деньги из жалости. Зарабатывать становилось все трудней, иногда эти самые тридцать франков оказывались единственным заработком, тогда приходилось голодать, потому что не отдать деньги Альберту значило быть избитой. Но бывало, когда и тридцати франков не набиралось: если погода была отвратительной, люди мерзли, не останавливались слушать даже песни о любви. Тогда рос долг.

Однажды, когда из-за проливных дождей я не могла работать два дня, Альберт усмехнулся:

– Эй, певица, ты когда долг собираешься возвращать?

– Но ведь и остальные девушки тоже ничего не зарабатывают из-за отвратительной погоды.

Это было так, девушки на панели не могут работать в проливной дождь, кого же соблазнишь, если улица пуста? Но Альберт с усмешкой покачал головой:

– Если бы ты работала как все, я бы не спрашивал, но мы не оговаривали плохую погоду. Гони деньги.

Казалось, почему бы мне не послать его к черту вообще? Почему я должна платить этому верзиле только за то, что он считает себя моим хозяином? Но мы все просто не знали другой жизни, закон улицы, тем более района Пигаль, суров: если ты там зарабатываешь – плати хозяевам. Конечно, это хозяева улицы, они не властны над теми, кто работает в кабаре или заведениях, но и там не лучше. Чем заведения Пигаль лучше заведения «мамы Тины»? Только тем, что роскошней обставлены.

Это не для меня, я хотела зарабатывать на жизнь пением, но никак не проституцией. Мы с Симоной пытались петь в кабаре, но что это за кабаре и что за песни! Большинство кабаре ничуть не были похожи на нынешний прославленный «Мулен Руж», там нет красивых нарядов у выступающих девушек, нет и самих красивых девушек, стоит пьяный гвалт, они смахивают на простые пивные. В таком подрабатывали и мы. В заведении Лулу, громко называвшемся кабаре, был совсем крошечный заработок, дававший просто возможность не сдохнуть с голода. Возможность взять что-то из оставленного посетителями, выпить, если угощали. Мы не шли в номера, не торговали телом, я пела, а Симона исполняла разные трюки, которые давались ей все трудней и популярности не приносили. У нее, как и у меня, мальчишеская фигура, а потому всякие сальто не привлекали большого внимания. Да и мне куда громче аплодировали на улицах.

Но уличные заработки шли Альберту…

И все же долг рос. Однажды Альберт решил меня припугнуть.

– Ты задолжала столько, что не расплатишься до конца жизни.

Мне уже надоело дрожать, и я просто огрызнулась:

– А ты убей меня! Тогда вообще ничего не получишь!

Это было правдой, с живой меня получали хоть что-то. Но Альберт и его подручные не считались со своими подопечными – не эта, так другая. Незадолго до того была убита и выброшена в Сену после отказа работать на улице одна из самых красивых девушек, которых я в то время знала. Она могла бы принести сутенерам хорошие деньги, но за непослушание нашла свою смерть в Сене. Так что же считаться со мной – «Воробушком»?

Альберт усмехнулся:

– Нет, я не стану убивать тебя, мы тебя изуродуем, чтобы больше не смогла петь. Этого будет достаточно.

Думаю, по ужасу в моих глазах он понял, что попал в точку. У меня можно отнять все: дом, еду, одежду, но если отнять возможность петь, то я утоплюсь в Сене сама, безо всякой помощи. Это единственное, чем я дорожила в жизни.

Вернуть долг не удавалось, подручный Альберта Андре Валетт сказал, что на него растут проценты, то есть каждый просроченный день прибавляет еще франк. Это было ужасно!

Дав мне немного помучиться сознанием долговой ямы, Альберт «смилостивился»:

– Хорошо, будешь работать на меня по-другому. Ты девчонка сообразительная, к тому же тебя хорошо принимают в этом районе. Будешь приглядывать мне богатеньких дамочек.

– И ты простишь мне долг?

– Посмотрим, как будешь работать.

– Нет, сначала дай слово, что при первой же удаче спишешь все мои долги и не будешь требовать новые выплаты.

Альберт расхохотался:

– Хитрая девчонка! Ладно, так и быть, договорились.

Я высматривала богато одетых дамочек, которые появлялись без сопровождающих, сообщала об этом Альберту, тот наряжался в подходящий костюм, являлся в указанный мной дансинг, очаровывал (а он был красавцем и выглядел весьма импозантно) какую-нибудь любительницу потанцевать, вызывался проводить ее, заманивал в темный переулок и… Я не знаю, выживали ли они, но драгоценности перекочевывали в карманы Альберта.

Я стала наводчицей вора и, возможно, убийцы! На мой вопрос, живы ли те, кого он обокрал, Альберт пожал плечами:

– К сожалению. Я не убийца.

– Почему к сожалению?!