Эдит Пиаф. Жизнь, рассказанная ею самой

Тео, ты знаешь меня, разве похоже, что я могла во всем полагаться на суждение девчонки, видевшей в жизни еще меньше, чем я сама, если не слушала и куда более опытных людей? Однажды я прочитала ее «откровения» репортеру, где Симона расписывала, как я почти ежедневно рыдала на груди у Папы Лепле, а он жалел меня, как маленького ребенка. Да, я действительно дочь Папы Лепле в такой же степени, как дочь Луи Гассиона, Эдит Пиаф из Эдит Гассион создал он. Не только потому, что с улицы привел в кабаре, а потому что воспитал из уличной девчонки певицу. Это позже я многое поняла сама, но сначала меня приучил любить песню, а не просто уличные вопли именно Лепле.

Но Симона еще рассказала много глупостей о том, как Лепле утешал меня из-за неприятностей во время разных приемов, мол, за столом с аристократами я ела руками и выпила воду, предназначенную для мытья рук. Тео, обо мне можно рассказывать что угодно, те же аристократы могли подлить своего масла в огонь, но я никогда не была дурой, у меня хватило бы ума посмотреть, что делают остальные. И пользоваться вилкой и ножом я тоже умела, не потому что таковые бывали на нашем колченогом столе, а потому что мы пели в ресторане-кабаре «Джернис» и видели, как моют пальцы после еды в поданных чашках. И как едят рыбу специальными ножами и вилками, тоже видели, и как разделывать курицу… И вообще, я все же сидела за столом с воспитанными людьми в кабаре Папы Лепле, меня за эти столы приглашали, чтобы угостить шампанским.

А вот Симона нет. Все время моего выступления она просиживала в гримерной и если подглядывала, то только сквозь щелочку. Симона легко переносила свои мысли и ощущения на меня, мне это не нравилось. Иногда она говорила: «Мы не хотим…», и я была вынуждена отказываться от чего-то, желанного мне самой. Но мне и в голову не приходило отказаться от самой Симоны, хотя она ничем не могла мне помочь, всего лишь сопровождала.

Моя подруга часто делала вид, что она едва ли не импресарио, что это она решает, какие песни петь, где выступать, как себя вести. Это не так, она была никем, я не преувеличиваю, Симона лишь сопровождала, и только, но я все равно благодарна ей за поддержку не только в самые счастливые, но и в самые тяжелые дни моей жизни.

И сколько бы она ни подвергала сомнению мой тогдашний успех, я не обращала внимания. Да, все могло измениться в одночасье, любовь публики вещь непостоянная, но Папа Лепле прав, твердя, что, чтобы эту любовь не потерять, нужно просто очень много работать. Я любила и люблю петь, люблю видеть глаза зрителей, ощущать их присутствие, дарить им свое умение, свою душу, они отвечают мне своей любовью.

Но тогда путь только начинался…

Три месяца еженедельно я пела на «Радио-Сите» у Жака Канетти, причем он действительно пригласил зрителей, и передача шла прямо из небольшого зала. Могу с гордостью сказать, что за билетами в этот зал загодя выстраивались огромные очереди, а мест хватало далеко не всем желающим.

– Малышка, ты будешь собирать огромные залы! Только тебе нужен репертуар, нельзя все время петь одни и те же песни.

А вот это была проблема!..

– Папа Лепле, где берут песни?

– А ты где берешь?

– Но я пою те, что уже слышала от других, иногда придумываю на мелодию свои слова, не больше.

– Песни можно получить у музыкальных издателей. Им приносят свои работы поэты и композиторы. Правда, получить там приличную песню будет нелегко, но попробуй. Я приглашу в «Джернис» Мориса Декрюка, чтобы послушал тебя, может, он найдет что-то…

– Что может ваш «Крюк»?

– Морис Декрюк – известный музыкальный издатель, к нему приносят песни многие поэты и композиторы.

Морис Декрюк действительно пришел, послушал и дал мне кое-что. Но это было именно кое-что, то, что не брал никто другой. Как я злилась на издателей, иногда все внутри горело от желания замысловато выругаться и громко хлопнуть дверью! Это легко можно было бы сделать, и, будь я такой, как меня описывала любопытным Симона, я бы так и поступила. Но я уже была умней и сдержанней вчерашней уличной девчонки, научилась понимать, что, оборвав все нити, ничего не получу, что издателей нужно заставить увидеть мой талант, поверить в меня. Это не так просто, отдавая песню малоизвестной исполнительнице, они рискуют деньгами, часто большими. Я уже тогда сознавала, что сначала нужно сделать имя, а потом ждать, чтобы лучшее предлагали тебе.

Лепле поддерживал:

– Твое время придет, пока работай с тем, что есть. Если ты научишься любую серенькую песенку преподносить так, чтобы ее хотелось слушать и слушать, к тебе рекой потекут шедевры. Вообще, это куда трудней – из ерунды сделать шедевр, а вот испортить что-то стоящее много проще.

Обычно я мирилась, терпеливо слушая одну за другой бесцветные песенки, которые мне предлагал Декрюк, но однажды… Я все же уличная девчонка и была наводчицей у воров, а потому просто своровала понравившуюся мне песню.