Эдит Пиаф. Жизнь, рассказанная ею самой

Морис хороший пианист и представлял песни сам, наигрывая и часто напевая то, что припас. Однажды я слушала одну за другой бесцветные мелодии к не менее бесцветным текстам, как вдруг пришла Аннет Лажон, тогда настоящая звезда. Разница между ней и мной была видна с первого взгляда, я, хоть и привела в порядок свою одежду, вычистила ногти, отмылась (теперь у нас с Симоной была возможность мыться каждый день!), но все равно выглядела нахохлившимся воробушком, Лепле прав, давая мне такой псевдоним. Аннет, напротив, была ухоженной, элегантной блондинкой, за которой тянулся шлейф аромата хороших духов…

Конечно, пришлось уступить место, Декрюк занялся Аннет, а я тихо сидела, слушая. Мне очень хотелось посмотреть, как выбирает песню звезда, может, ей понравится что-то из отвергнутого мной? Может, я просто не умею распознавать стоящее среди предложений? Звезда не была против. Я для нее никто, воробушек, пристроившийся на ветке в ожидании своей хлебной крошки.

Нет, она не выбирала, Декрюк уже приготовил для нее песню, это был «Чужестранец». Слова Маллерона, музыка Маргерит Моно и Роббера Жюэля. По мне, так хоть Кривого Шарля из подворотни в Фальгиер (кстати, он неплохо сочинял мелодии, правда забыв их уже через час, потому что был вечно пьян). Меня поразила сама песня, это была МОЯ песня!

Что могла знать ухоженная Аннет о той жизни, о которой пелось в «Чужестранце»? Что она могла знать о тоске, об одиночестве, о жажде любви на час, когда ты никому не нужна, когда даже произнесенное ласково «добрый вечер» заставляет сердце захлебнуться от счастья и дарит надежду, что тебя возьмут с собой, неважно куда, но возьмут?

Она пела неплохо, но всего лишь неплохо. Но я уже знала, что сделаю. Стоило ей закончить, как я принялась просить повторить.

– Как замечательно!

Для Аннет я никто, она спокойно улыбнулась и повторила, потом еще и еще раз. В своей прежней жизни я привыкла запоминать тексты и мелодии на слух, причем довольно быстро, как иначе можно выучить то, что поешь? Пару раз прослушав песню по радио или услышав ее в каком-то заведении, легко повторяла, ну разве что перевирая в нескольких словах.

Стоило Аннет уйти, как я пристала к Декрюку:

– Отдайте мне эту песню! Ее должна исполнять я! Наверно, он подумал об этом же, но дело было сделано.

– Не могу, песню уже забрала Лажон. Сама виновата, если бы так не восторгалась, песню о шлюшке Аннет могла и не взять, а теперь ничего не поделаешь.

Возможно, но когда у меня что-то встает на пути, я действую не сомневаясь. Я хочу петь эту песню, значит, буду петь! Вот где сказалось мое уличное прошлое. Что значит она забрала песню себе? Да мне плевать! Нет нот и текста? Текст я запомнила, мелодию тоже, пианист «Джернис» Жак Юремер достаточно схватчив, чтобы подыграть, вот и все!

Лепле только головой покачал, узнав, откуда я взяла песню, но послушал и махнул рукой:

– Пой!

Я пою «Чужестранца» до сих пор. А Декрюк и Аннет Лажон меня простили. Правда, Аннет, видно услышав о моей наглости, пришла в «Джернис» убедиться. Я не знала, что она сидит в зале, это хорошо, потому что иначе просто не смогла бы петь. Одно дело навести Альбера на богатенькую дурочку, которая могла и не клюнуть на его ухаживания, но совсем другое – откровенно украсть песню у уже известной исполнительницы.

Но Аннет добрая. Она только выказала свое недовольство, закончив это улыбкой:

– Песня столь хороша, что я сделала бы то же самое.

Неправда, она бы не сделала, ведь она продолжала петь «Чужестранца» и даже получила за него Гран-при.

А жизнь рассудила и вовсе по-другому: самой популярной исполнительницей «Чужестранца» стала не я, и даже не Аннет Лажон, а Дамиа. Именно ей удалось спеть лучше всех!

Первые годы, не имея написанных именно для меня хороших песен, я их просто воровала. Признаю, что это было нечестно, но разве честно предлагать такие песни только другим? Почему Декрюк не показывал их мне? Он выжидал, когда я стану известной, но как можно стать таковой только на песнях, принесенных с улицы? Двенадцать недель на радио, каждое воскресенье новая программа, чем, скажите, ее заполнять? Не могла же я все время распевать «Бездомных девчонок» или «Марсельезу»?!

Лепле тогда говорил, что придет время, когда у моих дверей будет стоять очередь из желающих предложить свои песни, а издатели станут обрывать мой телефон.

– Смешно, но каждый станет утверждать, что именно он больше других помог тебе, что без его предложений, без его песен ты ни за что не стала бы известной.

Так и было, Папа Лепле прав.

И все-таки все было очень здорово!

Стараниями Лепле я оказалась приглашена для выступления на гала-концерте в цирке Медрано. Эка невидаль – выступать в гала-концерте? Да, сейчас это для меня привычно, а тогда? Я всего несколько месяцев назад пела просто на улице, а теперь выступала на радио, и мое имя на афише стояло в ряду прославленных имен артистов!