Эдит Пиаф. Жизнь, рассказанная ею самой

Он позвонил и что-то щебетал в трубку, явно отбиваясь от обвинений, смеялся, в чем-то заверял. Я не только не помню, что именно говорил тебе Клод, я этого даже не слышал, онемев от сознания, что он может вот так запросто разговаривать с тобой! А когда Клод, положив трубку, весело махнул рукой: «Пойдем, нас ждут», я вообще потерял способность соображать. Ждут? Где ждут, в доме Эдит Пиаф?! Я сплю или брежу наяву?

– Идем, идем. Только веди себя скромно, мой мальчик.

Господи, что значит «скромно»?

– Ну, не тащись сразу в буфет, сначала спой дифирамбы хозяйке.

Вот теперь я точно знал, что кто-то из нас двоих сумасшедший. Или это все действительно розыгрыш.

– Какой буфет?!

В ответ Фижю произнес назидательную речь, суть которой сводилась к тому, что у тебя в доме целый штат обжор, вся цель пребывания в доме которых состоит в поглощении икры, шампанского, устриц и в постоянном восхвалении хозяйки. Я не поверил:

– Неужели Эдит это нравится?

– Что, обжорство или восхваление?

– Второе.

– Нет, все ей страшно надоели.

– Так почему она терпит? Почему не разгонит?

– Их гонишь в дверь – они в окно. И потом, она привыкла к уличному шуму.

Снова я ничего не понимал.

– При чем здесь уличный шум, объясни ты толком?

– Эдит родилась и выросла на улице, она боится тишины больше, чем ты грохота трамваев.

– Я не боюсь грохота трамваев.

– Ну, самолетов, какая разница? Там увидишь.

Мы уже были на бульваре Ланн и даже входили в дом… я не мог поверить, что это дом Эдит Пиаф, пока не увидел тебя в гостиной.

В доме, как обычно, не хватало стульев, но меня это не смутило, устроившись на ковре в углу, я весь вечер таращил на тебя глаза. Клод говорил, что я выглядел малахольным идиотом, а Эдит любит веселых и способных рассмешить. Но даже представить себе, что я могу рассмешить или вообще произнести хоть слово в твоем присутствии у тебя дома, я был не в состоянии.

Просидел вечер молча, но твои взгляды заметил. Временами ты с интересом присматривалась к новенькому, видимо удивляясь моему молчанию.

Дома сразу поняли, что произошло что-то очень важное.

– Я был у Эдит Пиаф…

– Где был?!

– Я был в доме у Эдит Пиаф…

Мой ошалелый вид подтвердил эти слова лучше всяких клятв. Сестры, взвизгнув, повисли на мне с расспросами:

– Какая она?

– Она и правда такая маленькая?

– У нее правда в доме все из золота?

– А прислуги полно?

– А она дома поет?

Я поднял руки, словно сдаваясь.

– Она еще меньше, чем кажется по фотографиям. Никакой прислуги я не видел. И золота тоже, только толпу «милых паразитов».

– Кого?!