Эдит Пиаф. Жизнь, рассказанная ею самой

Во-вторых, ты совершенно не умеешь не только делать предложение, но и вообще ухаживать за женщинами (это прекрасно, значит, нет опыта!). Хочу ли я? Конечно, хочу, только могу ли? Ты считал, что я могу все? Могу вот так взять и выйти замуж за мальчишку, который на двадцать лет меня моложе, притом что я выгляжу на двадцать лет старше собственного возраста и едва держусь на ногах?

Тео, я очень хотела, мечтала об этом, но запретила думать о такой возможности. Я понимала, что если надавлю на тебя, то ты, такой сговорчивый и послушный медвежонок, согласишься. Даже мелькала такая сладкая мысль, но я старательно гнала ее от себя. Нет-нет, как можно?!

И вдруг этот твой вопрос: «Хочешь стать моей женой?» Я рассмеялась, стараясь, чтобы смех не был обидным. «Я буду ждать». Тео, смешно говорить об ожидании человеку, которому врачами, по сути, подписан смертный приговор.

Ты не представляешь, сколько я передумала, впервые сомневаясь, имею ли право. Я сомневалась всего однажды, вернее, не сомневалась, а отказалась от возможности решать самой, предоставив все Марселю Сердану. Если бы он решил остаться со своей семьей, я приняла бы такое решение. Судьба распорядилась иначе.

Но теперь рядом был молодой парень, не имеющий никаких препон, кроме этических, чтобы жениться, причем я точно знала, что у тебя нет меркантильных интересов, и мне самой предстояло решить эту трудную задачу: имею ли я право. Не на любовь, никто не мог запретить нам любить друг друга, а на брак.

Сначала я решила, что ты предложил просто так, в тайной надежде, что я откажу. Вернее, я убеждала себя, что так думаешь, хотя прекрасно видела бесхитростность и неспособность что-то выгадывать. Ты и правда как большой глупый медвежонок, который способен уткнуться в мамину грудь и тихо посапывать. Удивительно, но как-то само собой выходило наоборот – это я утыкалась тебе в грудь и тихо урчала. Я, привыкшая всегда и везде быть первой и главной, решительная и привыкшая командовать, постепенно становилась рядом с тобой маленькой девочкой, тихой и беспомощной. Я не физические проблемы имею в виду, а то, что к тебе можно прижаться, за тобой спрятаться, когда моя рука в твоей огромной руке, мне ничего не страшно.

Это странная ситуация: я командую тобой, вью из тебя веревки, кричу, распоряжаюсь, капризничаю и тут же прячусь под твою руку, ища защиты от своих бед и страхов. Тео, если бы ты знал, как ты нужен мне! Если бы ты только знал! И дело не в физической немощи, мне могут помочь многие: Симона Маржентен, Бонели, Баррье, Кристина… да многие не дадут упасть, помогут, поддержат. Они замечательные, но это все не то.

Но стоит тебе взять меня за руку, и все сомнения, все страхи, все беды отступают. Я знаю, я умру, когда тебя не будет рядом. Да, Тео, если ты будешь держать меня за руку, я не смогу умереть, твоя огромная ручища способна удержать меня на этом свете. Остается один вопрос: где та граница, когда лучше будет отпустить?

Я принялась говорить не о том! Я еще жива!

Тео, знаешь, как я ждала, повторишь ли ты свое предложение! Я так боялась, что не повторишь, ведь это означало бы, что ты сделал его просто так, не слишком задумываясь о последствиях. Можно было бы подтолкнуть, намекнуть, но я заставила себя не произнести и полслова из таких намеков.

– Эдит, ты что-нибудь решила? Ты выйдешь за меня замуж?

– Ты… Тео, ты уверен, что это тебе нужно?

– Мне да, а тебе?

– Зачем?

– Что «зачем»?

– Зачем тебе нужно, чтобы я вышла за тебя замуж?

– Эдит, что тут неправильного? Я хочу, чтобы моя любимая женщина жила со мной в браке, а не просто как с любовником. Я хочу нести за тебя ответственность перед Господом, хочу гордо представлять тебя всем как свою жену.

Ты не знаешь, чего мне стоило не рыдать. За меня никто и никогда не желал нести ответственность перед Господом, как за певицу желали, а вот как за жену – нет. Я сама отвечала за себя.

Ты хороший сын и объявил, что должен представить меня своей семье, чтобы твои родители дали свое согласие на наш брак.

– Тео, я так плохо выгляжу…

– Да? Ты считаешь, что я тебя плохо причесал? Приедем – я поправлю.

Если честно, то мне иногда казалось, что твоя доброта и наивность граничат с глупостью. Туповат? Но ты плевал на все, вернее, просто ничего не замечал. За этот год ты доказал, что просто любишь, честно, бесхитростно, по-настоящему. Я даже сейчас плачу, я не знаю, что было бы дальше, не будь я такой развалиной, но я знаю, что судьба приготовила мне в конце жизни тот самый подарок, который обещала в начале.

Когда мы ехали к твоим родителям, я тряслась сильнее, чем перед выходом на огромную сцену. Ты сказал, что женишься независимо от согласия или отказа родителей, но я понимала, насколько для тебя важно их одобрение.