Ее любовь. Его верность. Пуговицы и боль

Казалось, руки Перл были повсюду. Она прикасалась ко мне, словно стараясь запечатлеть в памяти очертания моего тела. Ее поцелуи чередовались с прерывистыми и страстными вздохами. Вдруг она слегка прикусила меня за нижнюю губу, отчего у меня по спине пробежали мурашки.

Затем я почувствовал, как ее ногти впились мне в шею, а губы прижались к уху.

– Кроу… тебе хорошо… – прошептала Перл.

Мой член сам по себе шевельнулся внутри нее; я не выдержал и застонал от наслаждения. В моей жизни было много красивых и любвеобильных женщин, но Перл превосходила их всех на порядок. Ее сексуальность была совершенно естественной, но если ей хотелось показать больше, то я вообще был готов сойти с ума.

Больше всего мне нравилось ощущать ее полные губы. Целуя ее, я буквально всасывал их в себя… Она принадлежала одному мне – и никому больше в этом мире.

– Укуси меня…

Перл вновь запустила пальцы в мою шевелюру и еще сильнее прижалась ко мне губами.

– Пуговица! Укуси же!

Не прерывая поцелуя, она раскрыла свои глаза и посмотрела на меня. И тотчас же прихватила зубами мою нижнюю губу и впилась в нее, пустив струйку крови.

А я все водил языком по ее зубам, и мне хотелось передать ей всего себя. Передать все мое существо, всю жизнь. Теперь моя кровь стала ее частью, ее живительным соком. Да, я должен был покинуть ее, но что отныне ни случилось бы, мы будем принадлежать друг другу безраздельно.

Вкус крови «завел» ее, и я почувствовал, как ее плоть еще туже облекла мою. Перл снова вонзила мне в кожу ногти и разодрала ее. Она стонала, не отнимая от меня губ, и жаждала моего взрыва…

– Господи… да!

Черт меня побери… Вот этого мне так будет не хватать!

– Сделай же это!

Она обхватила мои ягодицы и еще глубже протолкнула в себя.

– Кроу, я хочу тебя всего!

Да, она была поистине секс-богиней…

Я прижал ее к постели и скорректировал свое положение, чтобы познать ее лоно до самого последнего миллиметра. Перл двигалась вместе со мной. Мы оба были покрыты испариной, и пот смачивал белье под нами. И вот где-то в моем нутре стало зарождаться знакомое ощущение. Меня обдало жаром; я был готов излить в нее всего себя без остатка.

Перл еще теснее прижала к себе мои бедра, я ускорил темп, так, что мои яйца стали биться о ее зад. Она шире раздвинула ноги, чтобы мне было удобнее, и приготовилась к решающему моменту. Вероятно, она почувствовала, как увеличился мой член, и простонала:

– О да…

Я сжал ее в объятиях и бурно кончил, стараясь запечатлеть каждую секунду в своей памяти. Все было просто прекрасно, и не только потому, что со мной была красивейшая женщина. Между нами была внутренняя связь, мы были близки. В одиночестве, порознь друг от друга, мы неимоверно страдали. Но, слившись в объятиях, мы обретали покой и счастье. И мысль о том, что все это теперь прекратится, приводила меня в отчаяние. Я крепко обнял Перл, словно это могло отогнать горестные чувства. Мне хотелось продлить экстатическое мгновение перед тем, как мы навсегда распрощаемся.

Я отстранился от нее, но Перл продолжала смотреть мне прямо в глаза. Видимо, она думала о том же, что и я, – вся страсть ее мгновенно угасла. Ведь рядом друг с другом мы были несокрушимы и сильны. Расставаясь же, мы обрекали себя на поражение и слабость. В глазах Перл я прочел смертную тоску, а ведь я все еще был с нею.

Такая же тоска раздирала и мое сердце…

Ни я, ни она не спали в ту ночь. Мы занимались любовью, а в перерывах неотрывно смотрели друг другу в глаза, стараясь сохранить дорогой образ в своей памяти. У меня не было ни одной ее фотографии, – дурак, я думал, что она будет вечно со мной!

Вдруг она коснулась моего лица и неожиданно поцеловала меня. С каждым часом Перл становилась все более нежной со мной, словно хотела одарить меня ласками, которые вскоре сделались бы для меня недоступными. Губы ее распухли и потрескались после нашего ночного секс-марафона, но все еще отдавали сладостью.

Но время было неумолимо. Перл прижалась ко мне – все стены, преграды, барьеры рухнули в одночасье. Ее рука покоилась на моей груди, так, чтобы она могла ощущать биение сердца. Раньше Перл часто так делала, – ее успокаивал этот ритм.

Я все ждал, что она изменит свое решение, одумается, – ведь то, что я предлагал ей, было лучше, чем ничего. Но в ее глазах я мог прочитать лишь печаль. Перл была из тех людей, которые не уступают, – им либо все, либо ничего.

Взошло солнце и подсветило плотные шторы, закрывавшие окно спальни. Я не смотрел на часы. И так было понятно, что минутную стрелку не обманешь. Наступало время расставания… Скоро я выйду из этой квартиры, выйду, не оборачиваясь.

Зазвонил будильник. Мне нужно было добраться до отеля, забрать вещи и спешить в аэропорт, где меня уже ожидал частный борт. Будильник никак не унимался, и я надавил на кнопку отбоя.

И тут Перл зарыдала.

Никогда я еще не слышал столь отчаянного плача. Пуговица всегда оставалась сильной и твердой, как кремень. Я видел ее в слезах один раз, когда рассказал ей про Ванессу. Она почувствовала мою боль и не смогла сдержать своих эмоций. В тот момент она сделалась частью меня.