Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Критическое освоение наследия прошлого, классовая дифференциация и самая широкая творческая дискуссия и соревнование внутри театра, на основе которой несомненно выкристаллизуется и новый художественный метод, – вот те пути, по которым должен пойти балет, —

утверждает он[95].

«Золотой век»

Фраза Бродерсена, что для того, чтобы сделать балет достойным советского государства, нужно открыть его для «самой широкой творческой дискуссии и соревнования», оказалась провидческой: советские деятели культуры объявили конкурс балетных либретто. Победитель получал крупную денежную премию и право на постановку полноценного балета на его либретто. Хотя идея конкурса была выдвинута на собрании театральных работников в 1927 году, решение о его проведении сейчас, два года спустя, было принято, очевидно, в связи с дефицитом советских балетных постановок. Объявление о конкурсе, занявшее полстраницы в номере «Жизни искусства» от 13 января 1929 года, содержало список из восьми необходимых характеристик лучшего либретто, который можно прочесть как программное заявление о ценностях нового советского балетного театра.

Методы, которыми советское руководство пользовалось для сбора заявок на либретто нового балета, должны были привлечь к этой деятельности новых авторов из разных слоев населения. Однако на самом деле их эффективность была сомнительной, потому что число либреттистов, хореографов и композиторов, проживающих в Ленинграде и способных создать соответствующее всем перечисленным критериям оригинальное либретто, было довольно скромным и включало хорошо известный круг людей. Призы были указаны в размере 300, 200 и 100 рублей, предположительно за первое, второе и третье места, хотя ни о каких призерах не упоминается. Исходя из стоимости рубля в 1929 году, размер этих призов поражает воображение, поскольку сумма в 300 рублей была определена правительством СССР в мае 1929 года как годовой доход среднего промышленного рабочего или зажиточного крестьянина-кулака и свидетельствовала о необычайно высоком значении конкурса. Победившая работа должна была быть поставлена на бывшей Мариинской сцене, главной балетной площадке Ленинграда.

Такой способ поиска новых советских балетных либреттистов позволяет взглянуть на жестко прописанные идеологические ограничения, определявшие художественные постановки в период Новой экономической политики (НЭП), который официально начался в 1921 году и закончился в 1928-м, хотя его влияние ощущалось и раньше – в виде исчезновения нескольких частных балетных студий, поддерживавших новаторские работы. Идеология должна была проникать в самый генезис балета и выражаться в его текстовом сценарии, либретто, еще до разработки хореографии и даже музыкальной партитуры.

Такой подход давал возможность партийным чиновникам, осуществлявшим надзор над культурой, контролировать сам процесс создания балета – желания и стандарты партии управляли даже самой концепцией постановки. Идеи балетных постановок теперь проходили проверку: идеи контролировались еще до того, как они попадали в балетную студию. В объявлении также сообщалось, что премьера победившей работы состоится в Государственном академическом театре оперы и балета – труппой, которой по-прежнему активно руководил Лопухов. (В следующем году он был уволен, в том числе за то, что не смог поставить успешные «советские» балеты; это показало, до какой степени была снижена его роль как художественного руководителя труппы – человека, прежде определявшего репертуар, который теперь просто должен был подбирать хореографов для проектов [Garafola 2005: XXIV].)

Призыв к участию в конкурсе – это рецепт того, что комитет считает идеологически правильным балетом: