Ефремов Иван «Туманность Андромеды». Обвинительный приговор коммунистической утопии.

— Я понимаю — при большей бедности интеллектуальной жизни мне остается богатство эмоциональной.

— Существо мысли правильно, но я бы пояснила, что вы так одарены эмоционально, что другая сторона не обязательно будет бедной, хотя, конечно, более слабой, по естественному закону противоречий. Но мы говорим отвлеченно, а мне нужно вас по спешному делу, непосредственно относящемуся к разговору. Мвен Мас…»

В этом диалоге, на мой взгляд, Ефремов показал, что люди «коммунистического далёка» не продвинулись сколько-нибудь далеко в своём развитии. Получается, что женщина, прошедшая коллективное воспитание и образование, подвержена разбалансировке своего внутреннего мира чуть ли не в конвейерно-постоянном режиме. Кроме закона противоречий действует и закон баланса, а об этом балансе люди «коммунистического далёка» накрепко забыли, тратя огромные ресурсы на посылку сигналов и кораблей к всё более отдалённым мирам и забывая о том, что находится рядом с Солнечной системой.

«Не годится человеку со столь же сильными, как у вас, чувствами, долго находиться на острове, тем более в одиночестве!»

Угум. Это говорит психиатр, врач. Говорит о мужчине, который совершил преступление. Совершил преступление, находясь в здравом уме и твёрдой памяти. Находясь среди множества других людей. Совершил, поддавшись инстинкту влечения к самке. Если бы на месте той бронзовокожей женщины был тот губастый инопланетянин… Мвен Мас ничего бы не сделал, чтобы даже выполнить подготовку к опыту, не говоря о самом опыте. 

Как же незрело общество «коммунистического далёка», если оно в мужчинах воспитывает превалирование не разума, а чувств! Разум, логика, способность к анализу и у Эрга Ноора, и у Рен Боза, и у Мвен Маса просыпаются потом, после, позже. Когда уже глупость и преступление воплощены в реальность, совершены. 

«Есть еще одиночество и излишнее самоосуждение большого и страстного человека, у которого нет никакой опоры, раз он ушел из нашего мира.»

Вот вам и ещё одно доказательство незрелости людей «коммунистического далёка» и, соответственно, всего «коммунистического общества». Если взрослый человек не может даже на месяц остаться наедине с собой, со своим внутренним «Я» - о какой взрослости, самостоятельности, осознанной и осмысленной ответственности за свою жизнь можно вообще говорить?! 

Не потому ли Рен Боз говорит «мне всё равно»? Не потому ли Рен Боз потом оправдает – словесно – Мвена Маса? Потом, когда исправить ничего уже будет нельзя и ясно, что Мвена Маса и Рен Боза никто умерщвлять за совершённое ими преступление не будет. Трудно ведь будет собрать два десятка палачей. В древности хватало и одного, даже без двух подручных, а теперь и два десятка мало, чтобы отправить человека к праотцам. Движение вперёд, к вершинам совершенства, да?!

Ефремов показывает, что Остров Забвения – это резервация, куда Большой Мир и его обитатели отправляют всех, кто хоть чем-то очень-очень отличается от них. 

«остров Забвения тоже был убежищем для тех, кого не увлекала больше напряженная деятельность Большого Мира, кому не хотелось работать наравне со всеми.»

На что, спрашивается, тратилось это напряжение, если уровень развития Большого Мира за несколько столетий так и не поднялся сколько-нибудь ощутимо? Что означает «работать наравне со всеми»? «Средняя температура по больнице», да? Индивидуальность внезапно стала смертельно опасной для обитателей Большого Мира, да? Если Мвен Мас за считанные минуты обзавёлся таким количеством помощников, то где эта «напряжённая деятельность»-то? Обычно, человек, поглощённый работой, не способен её быстро отставлять в сторону и переключаться на другую работу, пусть даже и близкородственную – а тут сразу прибыло несколько сотен «добровольцев». Столько сразу бездельников сыскалось? А где же работа «наравне со всеми»?

Ефремов, на мой взгляд, зло иронизирует и над обитателями Острова Забвения, и над обитателями так называемого Большого Мира: 

«Припадая к лону Матери Земли в простой, монотонной деятельности древнего земледельца, рыболова или скотовода, они проводили здесь тихие годы.

Хотя человечество отдало своим слабым собратьям большой кусок плодородной, чудесной земли, примитивное хозяйство острова не могло обеспечить своему населению, полностью застрахованную от голода, жизнь, особенно в периоды неурожаев или иных неурядиц, столь обычных для слабых производительных сил. Поэтому Большой Мир постоянно отдавал часть своих запасов острову Забвения.

В три порта — на северо-западе острова, на юге и восточном побережье — доставлялось продовольствие, законсервированное на долгие годы, медикаменты, средства биологической защиты и другие предметы первой необходимости. Три главных управляющих острова тоже жили на севере, востоке или юге и назывались начальниками скотоводов, земледельцев и рыболовов.»