Егерь императрицы. Гвардия, вперёд!

— Да нет её, барин! — отмахнулся старик. — Она в поместье вашем, в Егорьевском, месяц уже обретается. Как господин подполковник с войны без руки приехал, частенько туда ездила, какие-то снадобья от лекаря возила, а теперь и вовсе как на Пасху уехала, так пока и не возвращалась. Пару раз старшего конюха Осипа только присылала к врачу за порошками и зельем, ну тот и наведывался к нам, обедал, привет от неё передавал да расспрашивал, всё ли тут в порядке. Ой, обед же, обед! — замахал тот рукой. — Ба-атюшки! Это всё ваши детки, Ляксей Петрович?! — запричитал он, разглядев стайку ребятни.

— Не только мои, Харитон Матвеевич, — улыбнулся Егоров, — тут ещё и Сергея Владимировича, и Милицы. У них двое. Помните сестру жены? А вон и сама Катарина с ней у кареты стоит. А там вон тёщенька наша, Йована.

— Да как же не помнить?! — всплеснул тот руками. — Конечно, всех помню! Они ведь частенько к нам погостить приезжали, когда в поместье жили. А солдаты-то все ваши? Ох и грозные! — выглянул он в дверную щель. — С ружьями все, в сапогах!

— Мои, — усмехнулся Егоров. — Все тут мои.

— Ой-ёй-ёй! — покачал головой смотритель. — Страсти-то какие! Цельный отряд! Глашка! — обернулся он к крепкой румяной девке. — Беги за мамкой, пущай сюда поспешает. Господ и солдат кормить срочно нужно. Ну-у, ты чего столбом стоишь, дура? Бегом! — рявкнул он, и девка пулей выскочила на улицу. — Внучка моя, — с гордостью кивнул ей вслед Харитон Матвеевич. — Работящая. Хозяйка с неё хорошая будет. Сейчас вот с мамкой прибегут, настряпают, кормить вас, Алексей Петрович, будем.

— Да вы бы не утруждались, Харитон Матвеевич, — пожал плечами Егоров. — Мы бы просто чай попили здесь и сразу в поместье отъехали. Знал бы я, что Ани нет здесь на месте, так и не заезжал бы вовсе.

«Чай» затянулся, и в Егорьевское отправились часа через три, уже под вечер. Проехали по старому мосту через речку Жиздру, и вдоль дороги потянулись рощи да помещичьи угодья. Многие из полей были распаханы и засеяны, и на них зеленели тонкие всходы хлебов. Заезжали в усадьбу в сумерках.

Переполох поднялся знатный. Не прошло и четверти часа как от лежащего внизу у реки Егорьевского сбежалось к господскому дому всё село от мала и до велика. Анна обнимала и тискала деток, а приковылявший на протезе Ёлкин протёр на груди медали и громко по-военному доложился:

— Ваше высокоблагородие, во вверенном вами для пригляда поместье без происшествий! Всё по установленному распорядку! Докладывает отставной старший каптенармус Ёлкин Потап.

— Вольно! — крикнул весело Егоров. — Отставить всякую уставную строгость! Здорова, егеря-волкодавы! — И под громкое «Здравжелаю, вашвысокблагородие!» крепко обнял улыбающегося Кулгунина. — Как ты тут, Олег Николаевич? Всё ли хорошо, всё по душе здесь?

— Всё, Алексей Петрович, — кивнул покрасневший от волнения подполковник. — Как родного меня здесь приняли. Заботой и домашним уютом окружили.

— Ну ладно, Олег, поговорим ещё, — опять стиснул его в объятиях Егоров.

— Поговорим, — прошептал тот.

— Да ведь не на службе уже! — пожимал Алексей руки каждому стоящему в строю инвалиду. Все семь отправленных из батальона, а потом и из полка покалеченных егерей были здесь. А прибывшая с полковником конная пятёрка уже тискала Ёлкина.

— Всё, все разговоры завтра! — объявила громко Анна. — Они месяц как в пути были. Все расходимся по домам, чай, не субботний вечер ныне, а завтра не воскресенье! Катарина, Милица, заводите детей в дом. Они вон уже тут в темноте игры затеяли.

— Алексей Петрович, позвольте, отставники ребяток с собой заберут? — попросил Егорова Потап. — Ну чего они за господским столом будут мяться? Да и я бы, если позволите, тоже бы с ними?

— Ступай, ступай, Потап Савельевич, — усмехнулся Алексей. — Понимаю тебя прекрасно. Тогда давай завтра, не раньше обеда, и поговорим обо всех делах.

— Так точно, ваше высокоблагородие, — вытянулся тот, приняв уставной вид. — Я как раз в город за Иваном Кузьмичом да за Татьяновским и Покровским управляющими пошлю. У них у всех свои бумаги для вас есть. Вы не волнуйтесь, ваше высокоблагородие, всё будет в порядке с егерями, безо всяких излишеств. Порядок небось знаем.

— Иди уже, Савельевич, — махнул рукой Егоров. — Не волнуюсь я. Дети, а ну-ка все быстро в дом! Не заставляйте тётушку Анну ругаться! Вон как темно уже на дворе!

Вновь как когда-то давно сидели за огромным столом в гостиной родительского дома близкие Алексею люди. Потрескивая, горели свечи и лампады, освещая лица. Малышня угомонилась и, поужинав, заснула прямо на своих местах. Их отнесли в разобранные кровати и продолжили разговоры.

На следующий день, после обеда, как и сказал Ёлкин, у Алексея собралось всё местное начальство в лице управляющих поместьями, механической и каретной мастерской, крахмальной мануфактуры, маслобойни и, разумеется, самым главным коммерсантом, купцом уже теперь первой гильдии, Лазаревым Иваном Кузьмичом.