Его Медвежество и прочие неприятности

Ее отшвырнуло от тумбы на полметра. Споткнувшись о подол, она чуть не рухнула, зацепив растущий рядом куст. Вместо двух женщин за спиной стоял мужчина.

Высокий, темноволосый и очень привлекательный… А ее как носом в сугроб ткнули, и съеденная пища запросилась обратно. Шестое чувство заверещало пожарной сиреной.

— Добрый вечер, — бочком попятилась в сторону.

— Наконец-то мы увиделись, моя лэрди! Я так ждал…

Зато теперь она хотя бы знает, как выглядит викнет. Молодой щеголь с приклеенной к лицу улыбочкой под тонкими усиками. У Бьерна брови шире.

— А я нет. Мне нужно возвращаться к мужу, викнет.

Маневр не удался — мужчина перегородил собой дорожку. Паника захлестывала ледяными вонами — если их тут кто-нибудь увидит… Оранжерея перед глазами вздрогнула и закружилась. Впитавшийся в кровь страх быть скомпрометированной лишал опоры под ногами.

— Моя дорогая, но мы же договаривались… — и викнет шагнул к ней, раскрывая руки для объятий.

Кто-то впадает в ступор от испуга, но она на адреналине теряла тормоза. Метнувшись к тумбе, Валерия подхватила горшок с драгоценностью и швырнула его в мужчину.

— Демон! — взвизгнул викнет, но поймал он бедное растение или нет, ей было плевать.

— Стой, полоумная! — неслось в спину, но Валерия, не оглядываясь, бежала прочь из оранжереи. Чуть не врезалась в косяк, споткнулась на ступенях, сдуру налетела на какую-то скульптуру — чуть не опрокинула и, подняв юбки, приспустила в коридор.

Перед глазами мелькали цветные пятна, бросало то в жар, то в холод, то в пот. Паника — плохой помощник, но сердце считало ребра, а ноги несли по одному им ведомому маршруту. Она старалась не бежать и не оглядываться, но выходило плохо.

«Женщине не следует разделять общество с любым мужчиной кроме мужа, отца или иной родной крови. Сие есть искушение для души подверженной порокам…»

Выдуманный голос скрипел железом по стеклу. Но не так было страшно попасть в неловкую ситуацию, как разрушить то неимоверно хрупкое, что связало ее с мужем. Незаметно, шаг за шагом. Валерия не хотела в монастырь. Она хотела восторга и восхищения в янтарном взгляде, драгоценной улыбки и хриплого «Аллелия».

Заставив себя остановиться, она прислушалась и огляделась. Пустые коридоры, какая-то лестница — непонятно, куда идти. Но из окон виден сад, значит недалеко и главная зала. Приложив ледяные ладони к пылавшим щекам и лбу, Валерия немного постояла, выравнивая дыхание. Огляделась и, убедившись, что поблизости никого нет, нырнула за портьеру. Надо прийти в себя. Поправить платье и прическу, а ещё унять слабость в коленях, иначе она осядет где-нибудь посреди коридора и точно опозорится.

* * *

— Бьёрн, не смей. Слышишь?! Это приказ! Тебе приказывает король!

— Король?! — животный рык обдирал горло. — Тот король, который уверял, что между ними ничего нет?!

— Да что с тобой? О, Творец! Ещё ничего не ясно…

Более чем ясно. Встрепанная и раскрасневшаяся девица в смятом платье и викнет, кравшийся из оранжереи. Бьерн видел их. Пришел сюда в поисках жены, чей путь указал какой-то слуга. Наплевал на все приличия, да еще и короля увел! Сам Георг потащился с ним, и что они увидели?! Срываясь на бег, лицемерка выскочила из оранжереи, нырнув в боковой коридор, и Бьерн уже хотел было ее окликнуть, но следом показался викнет.

Ему хотелось бежать. Догнать навощённого щеголя и вывернуть прилизанную головенку подбородком на спину, но Бьёрн не мог пошевелить и пальцем. Как тогда, давно, на самом первом балу. Затянутый в дурацкий костюм с кружевными манжетами, он мечтал исчезнуть. Уползти в оружейную замка, ведь только с мечом чувствовал себя собой. А потом появилась она. По-девичьи нескладная, с курносым носом, усыпанным веснушками. Темные пятнышки показались ему такими милыми, а Камелии показалось, что она сможет хоть в нем найти себе партию. Самообман был краток, а прозрение жестоко. Но тогда он был совершенно неопытен… А сейчас? Сейчас почему так больно жжёт в груди? Сковывает порукам и ногам раскалёнными обручами, мешая дышать и превращая кровь в горькую болотную грязь?

Вчера вечером лэрди так бесстрашно встала на его сторону, разделяя гнев той, кого Творец определил ему в матери. Дерзила и защищая с таким искренним пылом, что острое, как меч изумление и робкий восторг пронзали насквозь. А потом сама пришла к нему. Опустилась на колени, откровенно-порочной лаской стирая все, что черными жилами пронизывало душу так долго.

Берн смотрел, как нежные губы обнимают его член и не мог поверить, что сейчас не в садах Блаженства. Потому что это было больше. Такое откровенное и важное, что стоны восторга распирали грудь, а когда она посмотрела в глаза… Этот момент застыл в памяти. Опечатался так крепко, что старческое слабоумие не сможет забрать его. Прекрасная лэрди с полыхавшим желанием взглядом и его членом во рту. И Бьёрн почувствовал, как с треском рушатся последние истлевшие преграды между его сердцем и маленькими ручками жены. Но вместо ласки лгунья запустила в него отравленные когти.