Эйнемида II. Право слабого.

Гермий, в очередной раз, выругался про себя. Нет, тётушка Талая – прекрасная женщина, и не только лицом ‒ благослови её боги за доброту и ласку – но иногда он её не понимал. Понятно, что царевну она не любит, но зачем же говорить об этом при Аминте за считанные дни до женитьбы? Вздохнув, юноша сказал:

– Ты ошибаешься, Аминта, она совсем не злая.

– Что ты такое говоришь, Гермий? Ты разве сам всё не видел? Она всегда надо мной смеялась и дразнила, всегда ругалась с учителем Акатеем, обижала маму. Точно говорю тебе: злая. Медведица она и есть медведица, – Аминта назвал кличку, которую он и его друзья дали царевне очень давно.

– Она не злая, Аминта, поверь мне. Твоя жена – чудесная девушка, смелая, умная. Просто она очень несчастна.

– Несчастна?

– Конечно. Подумай, ведь с тобой всегда были отец и мать, они тебя любили и заботились о тебе, а Кинана потеряла маму ещё в детстве. Ты ведь знаешь, что это такое, ты и сам потерял отца. Но ты мужчина и ты уже взрослый, тебе легче, а она тогда была совсем маленькой. Герия воевала, царь постоянно был в походах, и она осталась, считай, что одна. Представляешь, каково ей было?

Мальчик задумчиво молчал.

– Твоя сестра – сильный человек, не зря вы с ней дети своего отца. Она всё пережила и стала такой, какой стала – я по себе знаю, как это нелегко – но она почти не знала материнской любви. Она ведь маму, наверное, даже не помнит. Можно ли её судить за то, что она так сурова? Поверь мне, за всей этой суровостью прячется ребёнок, которому нужна ласка.

– Сегодня она была не очень ласкова, – обиженно буркнул Аминта.

– Поставь себя на её место, Аминта. Она потеряла отца, я слышал, убили её подругу, к тому же – давай по-честному – у неё отобрали царство. Представляешь, что она сейчас чувствует? Она не показывает, но ей сейчас тяжело, она страдает, винит себя во всём, возможно даже хочет умереть, и, при этом, она твоя жена. Ты мужчина, Аминта, она твоя женщина и ты за неё в ответе. Сейчас твоей женщине плохо, и ты обязан помочь ей. Ты ведь мужчина?

– Ты правда думаешь, что это так? Что ей так плохо?

– Даже думать нечего. Это понятно сразу.

– И я должен помочь ей... Но как?

– Стать ей хорошим мужем. И, прежде всего, сегодня ты должен выполнить свою мужскую работу. Я знаю, тебе страшно – всем первый раз страшно – но разве ты трус, чтобы от страха не сделать, что должен?

– Нет, я не трус! – решительно сказал Аминта, хотя впечатление было изрядно подпорчено текущим носом и заплаканными глазами. – Я пойду к ней и сделаю что должен.

– Вот и молодец, – Гермий с сомнением взглянул на посиневшие от холода губы мальчика. – Иди к своей царице, владыка, только давай-ка сперва зайдём согреемся.

– Мне не холодно!

– Тебе нет, но я-то южанин. Пошли, научу кое-чему, чтобы твоя жена осталась сегодня довольна.

– Да, а чему?

– Узнаешь. Только постой, царю нельзя являться в гостевой зал в таком виде.

Накинув нижний край своего бордового хитона на заострённый каменный завиток в решётке балюстрады, Гермий, не без сожаления подумав, что дорогой свадебный наряд был бы неплохим дополнением к его небогатому гардеробу, выдрал клок ткани. Получившимся платком он, пренебрегая царским достоинством, тщательно вытер следы слёз с лица сопротивляющегося Аминты. Осмотрев результат своих трудов, Гермий решил, что лучше уже не будет. Рука об руку они вернулись в гостевой зал.

– Присядь, Аминта, я сейчас, – сказал Гермий. Он с удовольствием отметил, что его уединённое место у очага осталось незанятым. Кувшин вина, нож на столе, накинутый на спинку кресла коричневый плащ – всё там, где и должно быть.

На другом конце зала, у накрытых столов, угощалась вином пёстрая стайка придворных. Рассеянно отвечая на приветствия и шутки, Гермий отыскал подходящий кувшин, и, прихватив заодно серебряный кубок, вернулся к зябко скорчившемуся в кресле Аминте.

– Держи, – он наполнил кубок рубиновым вином, ноздри сразу наполнил густой запах пряностей. – Сделай глоток побольше.

Заметив, что молодой царь всё ещё зябко дрожит, Гермий подхватил с кресла свой плащ и укутал им холодные плечи мальчика.

– Что это? – Аминта осторожно заглянул в кубок.

– Верренский гипокрас. Отлично согревает нутро, разгоняет кровь, а для тех, кто желает удивить женщину лучше не придумаешь. Сейчас выпьешь кубок, согреешься и царица Кинана сегодня уснёт счастливой. Никогда не иди к женщине замёрзший и на пустой желудок – ничего хорошего не выйдет, но выпей вина, хорошо согрейся, расслабься и всё получится само собой.

– А как нужно... – Аминта смутился, его щёки начали розоветь от вина и тепла, так он казался совсем ребёнком. Впрочем, он и был им – четырнадцать ему исполнится через пару месяцев.

– А ты не думай об этом – совсем. Просто наслаждайся. Войти к жене – твой долг, но, клянусь Лирой Мелии, знавал я обязанности похуже. Это тебе не уроки Акатея, знаешь ли. Это очень здорово, ты просто ещё не пробовал, а попробуешь – не оторвёшься. Самое лучшее занятие.

– Что, даже лучше игры в мяч?

– Ну, почти так же хорошо.

Они рассмеялись, и Аминта ещё раз отхлебнул из кубка.